– Боюсь, это сокрушительный удар по моему замыслу, – печально согласился лорд Маунтри.
– Нет.
– А?
– Определенно обещать я пока не могу, но, возможно, Огден все-таки сумеет поплыть с нами. Кое-что можно будет организовать.
– Так вы думаете, что все-таки сумеете взять его с собой?
– Очень и очень надеюсь.
Лорд Маунтри, хотя он сочувственно булькал, был слишком честен и прямолинеен и не мог не указать на преднамеренную слепоту.
– Не совсем понимаю, как вы сумеете противостоять решению суда. Оно ведь и в Англии действительно?
– Я все равно надеюсь. Что-то можно устроить.
– О, я тоже, я тоже! – Исполнив свой долг – не игнорировать очевидных фактов, его светлость опять был готов сочувствовать. – Кстати, а где Огден сейчас?
– Он в деревне, у мистера Форда. Но…
Ее перебило треньканье звонка. Вскочив с кресла, миссис Форд метнулась через комнату к телефону, одним, как показалось пораженному лорду, прыжком.
Когда она поднесла трубку к уху, волна радости омыла ее лицо. Она издала короткий вскрик восторга и волнения.
– Немедленно присылайте их наверх! – распорядилась она и, преображенная, повернулась к гостю.
– Лорд Маунтри, – быстро начала она, – пожалуйста, не сочтите меня крайне грубой, но я попрошу вас уйти. Ко мне идет… Я должна…
Его светлость торопливо поднялся.
– Конечно, конечно, разумеется! Куда это я положил свою… ах, вот она! – Он схватил шляпу и, сэкономив усилия, тем же движением уронил на пол трость. С растущим нетерпением миссис Форд наблюдала, как он наклоняется за ней. Наконец он выпрямился, слегка раскрасневшись, но с тростью и со шляпой, целыми и невредимыми. – Итак, до свидания, миссис Форд. Дайте мне знать, если ваш мальчик войдет в нашу компанию. Хорошо?
– Да-да! Спасибо вам. До свидания!
– До свидания.
Подойдя к двери, лорд открыл ее.
– Ох ты, Господи! – Он круто обернулся. – А Стэнборо-то! Как же со Стэнборо? Попросить, чтобы подождал еще? Он ведь внизу сидит!
– Да-да. Мне очень неприятно, что заставляю его ждать. Попросите подождать еще несколько минут в Пальмовом зале.
– Я закажу виски, – осенило лорда Маунтри.
– Да-да, как желаете! Лорд Маунтри, вам действительно пора. Я веду себя грубо… Господи, сама не понимаю, что говорю! Но мой мальчик возвращается ко мне!
Накопленное веками рыцарство встрепенулось, пришпорив его светлость. Он понял, хотя и несколько смутно, что вот-вот разыграется сцена, в которую он явно не вписывается. Встреча матери с давно потерянным сыном. Это – святое. А потому, развернувшись, молнией бросился в дверь, но так как в этот миг в нее входили, то ему пришлось, привычно нагнувшись за шляпой, бормотать извинения.
Новой гостьей оказалась сказочной красоты девушка с выражением лица довольно твердым и даже несколько циничным. За руку она вела толстого мальчишку лет четырнадцати, чье сходство с портретом на стуле вопило, кто он есть. Мальчишка столкновения избежал, но все равно разозлился. И, оглядев с холодным отвращением наклонившегося пэра, он выразил свое мнение о нем одним хлестким словом:
– Недотепа!
Лорд Маунтри разогнулся.
– Прошу прощения, – выговорил он уже раз в седьмой. Он совсем потерялся. И всегда-то крайне стеснительный, сейчас он смутился донельзя в силу разных причин. Казалось, весь мир состоял из глядящих на него глаз: глаза миссис Форд взывали: «Уходите!», глаза Огдена ясно кричали: «Вот дурак!», портрет вторил им «Идиот!» И, наконец, глаза сказочно красивой девушки – огромные, серые, прохладно насмешливые, презрительно вопрошали: «Кто этот странный розоволицый субъект, который путается у меня под ногами?»
– Прошу… прошу прощения, – снова пробормотал он.
– Гляди, куда идешь, – сурово указал Огден.
– Все в порядке, – произнесла девушка. – Ты познакомишь нас, Неста?
– Лорд Маунтри – мисс Дрэссилис, – представила их миссис Форд.
– Боюсь, это из-за нас лорд Маунтри вынужден уйти, – заметила девушка. Глаза ее показались его светлости еще громаднее, серее, прохладнее, насмешливее и презрительнее. Он барахтался в них, словно в глубоких водах.
– Нет, что вы… нет… – заикался он. – Честное слово. Я ухожу. До свидания. Значит, миссис Форд, вы дадите мне знать насчет яхты? Да? Славная соберется компания. До свидания. До свидания, мисс Дрэссилис.
Он бегло оглянулся на Огдена, будто бы в нерешимости – допустима ли вольность попрощаться и с ним? Но духу ему не хватило, и он, повернувшись, стремглав выскочил в дверь. Из коридора донесся стук упавшей трости.
Синтия Дрэссилис, закрыв дверь, улыбнулась:
– Какой нервный молодой человек. Что он такое говорил насчет яхты, Неста?
Миссис Форд оторвалась от зачарованного созерцания Огдена.
– Ах, ничего! Мы собираемся на юг Франции. На следующей неделе небольшой компанией.
– Какая чудесная идея!
В голосе Синтии послышалась задумчивая нотка.
– А что, блестящая мысль, – пробормотала она.
Миссис Форд устремилась к Огдену, вихрем обрушилась на него, шурша дорогой юбкой, и сжала в объятиях:
– Мой мальчик!
Не каждому дано грациозно перейти к сцене накаленных эмоций. Огдену не удалось. Он грубо выдрался из материнских объятий.
– Сигаретка есть?
Мальчишкой он был на редкость неприятным. Портрет явно льстил ему. Написанный любящей рукой, он здорово приукрашивал оригинал. На портрете он был плотненьким, на самом деле – попросту толстым. Там он был задумчив, на самом деле – угрюм. Но и у искусства есть границы, тем более у любительского, и на портрете даже намеком не проскальзывало, насколько у него отталкивающие манеры. Развит он был не по летам. У него был вид пресыщенного жизнью человека, постоянно мающегося от скуки. И речь, и поведение тоже напоминали человека скорее взрослого и весьма непривлекательного.
Даже миссис Форд на миг опешила и дрожаще рассмеялась:
– Какой ты прозаичный, дорогой!..
Синтия окинула наследника миллионов твердым полупрезрительным взглядом.
– Он весь день такой. Можешь себе представить, как мне это помогало.
Миссис Форд обернулась на нее, полная благодарности.
– Синтия, милая, я еще тебя и не поблагодарила.
– Верно, – сухо бросила девушка.
– Ты – чудо, дорогая. Настоящее чудо! Я повторяю это с той минуты, как получила твою телеграмму. – И перебила себя: – Огден, иди ко мне, сыночек.
Тот угрюмо наклонился к матери.
– Только больше не тискай, – выдвинул он условие, прежде чем позволить заключить себя в объятия.
