— Жанка, когда ты только успела? На картине было новенькое стекло.
— Что успела? — уставилась на меня Жанна.
— Не прикидывайся, пожалуйста! — в раздражении проорал я. — Дураком меня считаешь?
— О чем ты, Федя? — сделался еще более удивительный вид у Жанны.
— Конечно, конечно, — совсем обозлился я. — Она ничего не знает. Стекло треснуло. Ты вытащила осколки, и все. Да?
— Ну, да. А что случилось?
С этими словами Жанна наконец удосужилась посмотреть на гравюру. Рот у нее раскрылся. Затем она в полном ошеломлении произнесла:
— Федька, твоя работа? Как и когда ты сумел это незаметно от меня вставить?
— Ты серьезно считаешь, что это моя работа? — постарался как можно спокойней произнести я.
— Но ведь не моя же, — развела руками Жанна. — Мне, знаешь ли, последнее время было не до того.
Потом мы довольно долго молчали. По-моему, любому человеку потребуется время, чтобы переварить такое. И если до сей поры я все-таки склонялся к выводу, что Пелагея нас чем-то опоила, то теперь мне сделалось ясно: даже самое сильное зелье не могло заменить стекло на картине, висевшей в запертой на все замки квартире Тарасевичей. А тогда почему же я должен сомневаться во всем остальном?
— Неужели это тоже сделала Пелагея? — ткнула пальцем в сторону гравюры Жанна.
— Теперь полагаю, что да, — кивнул я.
— Значит, она все-таки колдунья. Настоящая колдунья, — сказала Жанна.
— Или так, или другой вариант, — вновь меня одолели некоторые сомнения. — Пелагея нас опоила. Мы впали в транс. Она вытащила у тебя из сумки ключи. И пока мы смотрели глюки со всякими там крокодильчиками и змейками…
— С кро-ко-диль-чи-ка-ми? — по складам проговорила Жанна. — Никаких крокодильчиков я не видела.
— Это был мой крокодил, — объяснил я. — Он чуть голову мне не оттяпал, перед тем как я утонул в Серебряных прудах.
— Нигде ты не тонул, — отмахнулась Жанна. — Тебе все привиделось.
— Неважно, — перебил я. — В общем, пока мы глючили, Пелагея села в свою машину, доехала до нашего дома, открыла твою квартиру, взяла гравюру, съездила с ней в стекольную мастерскую, починила, вернулась обратно к тебе, повесила картину на стену и…
— Федя, ты сам-то этому веришь? — даже не потрудилась дослушать Жанна.
— Нет, — признался я. — Но я вообще уже не знаю, чему верить.
— Я тоже, — согласилась Жанна. — А то и в мозгах не укладывается.
— Просто крыша едет, — подхватил я.
— Но стекло-то на месте, — вернула меня к действительности Жанна.
— Ага. — Снова поднявшись из кресла, я потыкал пальцем в новенькое стекло и вдруг испытал огромное облегчение. Да как же мы раньше не догадались? Это ведь тетя Оля сделала. Наверняка решила хоть чем-то порадовать Жанну. Она вчера ушла из квартиры позже нас. Вот, наверное, и успела сбегать в какую-нибудь мастерскую. А потом тихонько повесила гравюру назад.
Я поделился своим открытием с Жанной. Выслушав, она облегченно вздохнула:
— Ну вот, Федя. А мы с тобой нагородили каких-то ужасов. Надо сразу, как тетя Оля сегодня придет, поблагодарить ее.
Из передней раздался настойчивый трезвон. Пирс залаял и бросился к двери. Кто-то упорно давил на кнопку звонка. Я посмотрел в глазок и увидел встрепанную Динку. Едва ей отворили, она вихрем ворвалась в переднюю.
— Слава богу, ты дома! — кинулась она к Жанне. Потом, увидав наконец меня, недовольно бросила: — Ну, конечно, и ты здесь. Но, может, и к лучшему. Слушайте, что скажу, — затараторила она. — Мы со Светкой и Славкой на Серебряных прудах нашли сумку Толяна.
— Что-о? — в один голос протянули мы с Жанной.
— То самое! — выпалила Динка. — Мы там гуляли, вдруг видим: из снега что-то торчит. Славка копнул рукой. Смотрим — сумка. Похожа на волобуевскую. Открыли, там его тетради, учебники и дневник.
— И что? — спросил я.
— Ну, мы понесли ее. Сперва к его предкам.
Их нет. Мы — к участковому. Он сказал, сейчас будет всю местность вокруг Серебряных прудов прочесывать. Вдруг Толян тоже где-нибудь там, в снегу.
Динку едва можно было понять. От избытка эмоций она захлебывалась и проглатывала концы слов.
— А, может, он вообще, как ты, в пруду утонул, — продолжала Кирейцева. И с каким-то совершенно неясным в данной ситуации укором добавила: — Между прочим, я про твой случай, Жанка, участковому рассказала. А он не верит. Ты обязательно должна сейчас же пойти и ему подтвердить. Ну, что там была полынья, и ты в нее провалилась. Я уж все телефоны по дороге оборвала. А у вас никто не подходил. Где вы вообще шатались?
— Да мы так… просто, — почему-то смутился я.
Динкины глаза сузились. И она процедила сквозь зубы:
— Понятно. Можешь не продолжать.
Продолжать я, сами понимаете, и не собирался, потому что не мог. Ведь мы с Жанной договорились.
— Давайте, давайте, одевайтесь! — в полном раже поторапливала нас Динка. — Сейчас все на прудах соберутся.
— Никуда я не пойду, — тихо откликнулась Жанна.
Лицо ее сделалось бледным, как полотно, она нервно ломала руки.
— Как это не пойдешь? — возмутилась Динка. — Значит, ты все наврала про то, что тонула?
— Именно потому, что не наврала, — с усилием выдавила из себя Жанна. — Я теперь видеть эти пруды не могу. Даже мимо идти тяжело.
Мне отчетливо вспомнилось: каждый раз, как мы по пути к Пелагее проходили мимо прудов, Жанна упорно старалась смотреть в другую сторону. А путь наш лежал на достаточном расстоянии от них.
— Ну, так, — счел своим долгом вмешаться я. — Жанка остается дома. Нечего ей там делать. А с участковым поговорю я. Потому что все произошло при мне, и я вытаскивал ее. А если нужен будет еще один свидетель, позвоним Максу.
Динку такое решение вполне устроило.
— Правильно, Федя. А ты, трусишка, — ласково потрепала она по плечу Жанну, — сиди и жди. Вернемся и обо всем тебе доложим.
Вскоре мы уже неслись к прудам. Уже издали я увидел, что на берегу первого пруда собралась солидная толпа. Подбежав, мы увидели почти всех своих одноклассников и еще множество взрослых людей, часть из которых держала на поводках собак.
Вцепившись в мою руку, Динка, не произнося ни слова, поволокла меня сквозь толпу. Наконец мы с трудом нашли участкового — того самого, который сегодня опрашивал нас в школе. Сейчас он, бурно жестикулируя, объяснял что-то группе мужчин.
— Вот, — указала на меня Динка. — Привела.
— А ты говорила, девочка провалилась, — поморгал глазами милиционер.
— Провалилась девочка, — начала быстро объяснять Динка. — Но она не захотела прийти. А это Федор, свидетель. Он вытаскивал.
