– Не то чтобы подцепила… – начал Фредди.
– То, – заверил дядя. – Иди-ка отсюда.
– Хорошо, – сказал Фредди и поехал в Лондон скорым 2.35. В этом самом поезде его осенила неплохая мысль.
Последний из Фитч-Фитчей не очень много читал, но в журналы заглядывал; а тот, кто заглядывает в журналы, непременно знает, что если жестокий старик видеть не хочет твою невесту, надо привести ее инкогнито, чтобы она его очаровала. Был такой рассказ и в еженедельнике, купленном на станции, так что Фредди сразу подумал о коварной сиделке. Когда поезд подходил к Паддингтонскому вокзалу, план был готов.
– Вот что, – сказал Фредди встречавшей его Аннабелле.
– Да? – откликнулась она.
Фредди нежно взял ее под руку и повел в буфет, где собирался пропустить рюмочку.
– Вообще-то, – сообщил он, – ничего не вышло.
Аннабелла охнула:
– Не разрешает?
– Вот именно.
– И денег не дает?
– Конечно. Уперся как мул. Послушал, пофыркал и выгнал меня. Известное дело! Но ты не горюй, все не так плохо. Ты умеешь ухаживать за больными?
– Я ухаживала за своим дядей.
– А теперь поухаживай за моим. У него сбежала сиделка. Я ему позвоню и скажу, что нашел истинное сокровище. А ты уж постарайся.
– Как?
– Ну, крутись вокруг него. Взбивай подушки. Лелей, ласкай. Да, непременно скажи, что ты – хорошего рода, если это так называется. А когда он полюбит тебя как родную дочь, пошли мне телеграмму. Поверь, план – лучше некуда. Сработает.
Словом Аннабелла отправилась в Дройтгейт, а через три недели Фредди получил телеграмму:
«Сработало. Жду. Целую. Аннабелла».
Приехав на воды, Фредди направился туда, где селились подагрики, в том числе – сэр Эйлмер. Тот был у себя и слушал, как Аннабелла читает ему новую монографию о болезнях спинного мозга. Сам он ими не страдал, но стремился к высшему. На столике стояло прохладительное питье, и, когда Фредди вошел, сестра прервала чтение, чтобы взбить подушки.
– Ф-фу! – сказал сэр Эйлмер. – Опять ты?
– Да, – признал Фредди.
– Ну, тебе повезло. Я скорее рад. Оставьте нас, пожалуйста, на минуточку. Хочу поговорить с племянником на очень важную тему.
И прибавил, когда она вышла:
– Заметил ее, а?
– Конечно.
– Хороша, э?
– Прелестна.
– И добра, – сообщил сэр Эйлмер. – Ты бы видел, как она взбивает подушки! А какое питье! Кстати, очень хорошего рода. Отец – полковник. То есть был полковником, он умер.
– Всякая плоть – трава.
– Ничего подобного. Я, слава Богу, видел и плоть, и траву. Ни малейшего сходства. Но не в этом суть. Я хотел сказать другое. Был бы ты поумней, вот в кого бы влюбился.
– Уже.
– В каком смысле?
– Я влюбился.
– Что! В мисс Первис? Сразу?
– Да.
– Однако! А как же эта фокусница?
– О, там все кончено. Мальчишеская причуда!
Сэр Эйлмер отхлебнул питья и молча посмотрел на племянника.
– Та-ак, – сказал он наконец, отдуваясь. – Если ты с такой легкостью относишься к священнейшим чувствам, чем раньше ты женишься, тем лучше, а то эти мальчишеские причуды доведут тебя до суда. Что же, я рад. Да, рад. Наверное, она была в трико?
– В розовом.
– Какая пакость! Слава Богу, все позади. Прекрасно. Ты свободен и можешь заняться мисс Первис. А хочешь ли?
– О да!
– Превосходно. Значит, ты женишься на милой, изысканной, превосходнейшей девушке, а я отдаю тебе деньги до последнего пенса.
– Сейчас приступлю к делу.
– Бог в помощь.
* * *
Через десять минут Фредди сообщил сэру Эйлмеру, что его ураганные ухаживания увенчались успехом, а сэр Эйлмер признался, что не ждал такого быстрого исполнения молитвы. Горячо поздравив племянника, он понадеялся, что тот понимает, как ему повезло, и тот заверил, что понимает и вообще его любовь – как роза, роза красная, на что дядя заметил: «Ни малейшего сходства», – а сам он витает в небесах, на что дядя отвечал, что это физически невозможно.
Однако деньги дать он обещал, как только будут выполнены все формальности, и Фредди отправился в Лондон, к поверенному.
Пока поезд бежал по мирной сельской местности, он был совершенно счастлив. Невзгоды, думал он, позади, впереди же – одна радость. Если бы кто-нибудь сказал ему, что температура резко понижается, он бы не поверил.
Не было у него предчувствий и тогда, когда через два дня, в клубе, ему сообщили, что в малой курительной его ждет некий мистер Рэкстроу. С легким сердцем шел он по коридору, гадая, кто же это может быть. На поверку гость оказался высоким худым человеком с нафабренными усами. Он нервно ходил по комнате, вынимая между делом кроликов из шляпы.
– Мистер Рэкстроу? – спросил Фредди.
Гость резко повернулся, выронив кролика, и зорко взглянул на вошедшего. Взор у него был яркий, что там – сверкающий и зловещий.
– Он самый, – ответил он. – Мортимер Рэкстроу.
Фредди вспомнил благотворительный концерт и вскричал:
– Великий Болони!
– Сценический псевдоним. А вы – мистер Фитч? Я бы сказал «мистер Гад», ха-ха!
– Простите?
– Я не ошибся? Вы – Фредерик Фитч?
– Точнее, Фитч-Фитч.
– Что же, тогда «Гад-Гад».
Гость извлек откуда-то колоду карт и сурово велел вынуть одну. Фредди рассеянно вынул, запомнил и сунул обратно, ничего не соображая.
– Почему я Гад-Гад? – поинтересовался он.
Гость неприятно ухмыльнулся:
– Если хотите, подлец.
– Подлец? – удивился Фредди.
– Да, сэр. Мерзавец. Увели мою девушку.
– Я не совсем понимаю…
– Значит, еще и полный дурак. Что тут сложного? У-ве-ли. Вот взгляните. Эта шляпа – я. Этот кролик – моя девушка. Появляетесь вы, и – фьють! – кролика нету.
– Он у вас в рукаве.
– Его там нет. А если бы и был хоть в тысяче рукавов, все равно вы увели Аннабеллу!
Фредди все понял и даже посочувствовал:
– Вы ее тоже любите?
– Да.
– Прекрасно вас понимаю. Да, ясно, ясно… Вы молча поклонялись ей…
– Почему «молча»?! Мы обручены.
– Вы?
– А то кто же? Но вот она пишет, что выходит за вас.
