– Да тут вообще обсуждать нечего! – воскликнул главный электрик Корнеев. – Совершенно прав профессор; план так прост и ясен, что я даже не считаю нужным разбирать и проверять его расчеты, касающиеся моей области. Это самая обычная работа тепловых механизмов и аппаратов подлодки. Надо было только догадаться применить их в этих неожиданных условиях…
– И для работы дюз тут нет ничего необычного, – вставил Горелов. – В сущности, мы совершенно упустили из виду, что для нашего «Пионера» лед – это та же вода. И, если бы не желание ускорить его освобождение, мы могли бы… не в обиду будь сказано товарищу Чижову… обойтись даже без его ультразвуковой пушки. Дюз и накала корпуса вполне достаточно, чтобы прожечь ледяную стену, как масло горячей иглой. Да вот, как видите, к нашему прискорбию, никто из нас не догадался о такой простой вещи. И я могу только поздравить себя и всех нас, что мы работаем на такой подлодке, как это чудесное творение советской техники, и под начальством такого находчивого и изобретательного капитана, как наш Николай Борисович! План великолепный, и нужно лишь скорее, немедленно приняться за его осуществление, чтобы не терять драгоценного времени.
Капитан, до сих пор сидевший неподвижно, с полузакрытыми, по обыкновению, глазами, на мгновение приподнял веки и бросил на Горелова быстрый короткий взгляд. Уже в следующее мгновение он с тем же спокойным, бесстрастным лицом слушал старшего лейтенанта Богрова.
– Николаи Борисович! – проговорил старший лейтенант. – Дело так ясно и мнение командного состава подлодки настолько уже определилось, что, я думаю, можно было бы действительно перейти к получению ваших конкретных распоряжений о начале и порядке работ по реализации плана.
Капитан, однако, еще раз обратился к совещанию:
– Я очень прошу, если у кого-либо есть малейшее сомнение или хотя бы простой вопрос, заявить об этом.
Среди воцарившегося молчания неожиданно в каюту донесся приглушенный хор густых и низких мужских голосов. Как будто издалека неудержимыми победоносными волнами вливались в каюту величественные звуки гимна.
– Что это? – посмотрел на комиссара капитан.
– Репетиция к сегодняшнему вечеру, – последовал тихий ответ.
– А! – проговорил капитан улыбаясь. – Вероятно, придется вечер отложить.
– Я думаю, что концерт, который вы организуете вместо этого вечера, доставит команде неизмеримо больше радости, – сказал комиссар.
Капитан кивнул ему головой и обратился к собравшимся:
– Товарищи, позвольте считать, что ваше мнение о плане положительное. Возражений как будто не было.
– Правильно! Правильно!.. План великолепный! Ничего возразить нельзя!
– послышались голоса.
– Отлично! – сказал капитан. – Итак, предлагаю к исполнению следующее. Товарищу Семину немедленно собрать всю свободную от вахты часть команды. Я сделаю ей сообщение о принятом нами плане. Сейчас полдень. После обеда, в тринадцать часов, старшему лейтенанту Богрову перевести подлодку и все механизмы в походное боевое положение. В четырнадцать часов, по авральному сигналу, всей команде быть на своих местах. Корпус подлодки держать на пару. В четырнадцать часов десять минут подлодка под моим командованием приступит к повороту на зюйд. В дальнейшем руководствоваться моими распоряжениями. Объявляю совещание закрытым.
* * *
Полынья в айсберге оказалась очень узкой для семидесятиметрового «Пионера». Поворот подлодки, начатый восемнадцатого июля, точно в назначенное капитаном время, требовал большой осторожности и терпения.
Капитан стоял посередине центрального поста и, не сводя глаз с носовой и кормовой частей экрана, напряженно следил за медленными сложными движениями подлодки. От усталости, такой естественной после непрерывной тридцатишестичасовой работы, на лице капитана не осталось и следа.
– На одной сотой право на борт! На одной сотой задний ход! Стоп назад! Вперед на одной сотой! – следовали одна за другой тихие команды.
Пальцы лейтенанта Кравцова играли на многочисленных клавишах, кнопках, рычажках и маховичках щита управления труднейшую симфонию разворота подлодки почти на месте.
– Стоп! Черт возьми, – с веселой озабоченностью неожиданно промолвил капитан, – тут, пожалуй, не развернешься! А ведь мы в самой широкой части полыньи… Вот задача!
– Дюзы почти упираются в этот ледяной мысок, – сказал лейтенант, разминая в минуты передышки свои почти сведенные от напряженной работы пальцы.
– Да, а на носу почти у самой мембраны ультразвукового приемника, – ледяной берег… Черт его знает, что делать!
– Не послать ли Скворешню взорвать мысок?
– Возня с этими взрывами. Да еще так близко от подлодки. Уж лучше разрыхлить его ультразвуковой пушкой. Или – нет! Вот идея! Давайте устроим маленькую репетицию с накалом. А ну-ка, Юрий Павлович, поднять накал до тысячи градусов.
– Есть накал до тысячи градусов! Пятьсот… шестьсот… – вслух отсчитывал лейтенант по пирометру поднимавшуюся температуру корпуса, – есть восемьсот градусов… девятьсот… есть тысяча!
– Так держать! Вперед на одной сотой! Право на борт на одной сотой! Так держать! Великолепно! Режет! Режет! Так держать! Так держать! Замечательно! Как масло ножом!
Лейтенант не в силах был удержаться, чтобы хотя краешком глаза не взглянуть на носовую полосу экрана. Он успел лишь увидеть полупрозрачные струи пара, стремительно вырывавшиеся кверху из-под носа корабля, и медленно уходившую налево темную массу льда, нависавшую над носом, как козырек. Раскаленный нос подлодки легко и уверенно выжигал в ледяном берегу полыньи широкий жолоб, прочищая себе путь направо. Еще минута – и подлодка очутилась в свободной воде, носом к югу.
– Стоп! Что скажете, Юрий Павлович, а? – весело спросил капитан. – Удачная репетиция?
– Замечательно, Николай Борисович! – воскликнул лейтенант. – Пройдем как по маслу! Обязательно пройдем!
– Кажется, с сегодняшнего дня из нашего лексикона исчезло слово «лед» и заменилось «маслом», – улыбнулся капитан. – Когда мы окажемся по ту сторону айсберга, я внесу эту поправку во все свои словари. Ну-с, Юрий Павлович, к делу! Вперед на одной сотой!
Подлодка медленно скользила под водой на глубине сорока метров, приближаясь к южной ледяной стене.
Через три минуты во всем корабле почувствовался легкий толчок, содрогание, мгновенная остановка.
Подавшись слегка вперед, в позе необычайного напряжения, капитан стоял посередине рубки, не спуская глаз с экрана и прислушиваясь к тому, что происходит впереди. Темная масса льда медленно, едва заметно продвигалась по передней части мимо мембран ультразвуковых приемников, расположенных на носу корабля. Корпус его содрогался в мелкой, почти неощутимой дрожи под давлением работающих дюз и перед встречным сопротивлением льда.
– Поднять накал до двух тысяч градусов! – отдал команду капитан.
