– Да, брат, тогда можно было бы половину гравископов убрать.
– Ненавистный прибор – гравископ. И кто его такого выдумал!
– Скажи спасибо, что хоть такие есть. Знаешь, как мы это раньше делали?
– Скажите, ему уже не нравятся гравископы!
– А поесть дадут?
– Кстати, о еде. Костя, радиофаг мы весь съели.
– Да-да, хорошо, что ты вспомнил. Костя, выдай нам таблеток.
– Ребята, я, кажется, наврал. Не три миллисекунды, а четыре.
– Болтовня это все. Отдай Эзре, Эзра посчитает как следует.
– Правильно… Эзра, вот возьми, голуба, ты у нас самый хладнокровный, а то у меня руки от жадности трясутся.
– Вспышка была сегодня красоты изумительной. Я чуть не ослеп. Люблю взрывы на аннигиляцию! Чувствуешь себя этаким творцом, человеком будущего…
– Послушай, человек будущего, я тебя поздравляю, у тебя опять на щеке преогромный фурункул.
– А, шут его подери. Когда они меня в покое оставят?
– Ты же обещал, что больше не будешь.
– Милый Костя, очень легко выдумывать обещания, гораздо труднее их выполнять. Но в общем-то, конечно, надо быть осторожнее.
– Ничего, залечим.
– Слушай, Костя, что это Пагава говорит, что теперь будут только очаговые взрывы? А как же мы?
– А у тебя есть совесть? Если нет – сходи в коридор, там в углу чья-то валяется. Ты что, воображаешь, что это гравитационная обсерватория? А космогонисты тебе так, мальчики? Такое богатое воображение иметь опасно.
– Ой, Фанас, не ввязывайся в этот спор. Все-таки Костя начальник. А зачем существует начальник? Чтобы все было справедливо.
– Какой же тогда смысл иметь начальником своего человека?
– Ого! Я уже не гожусь в начальники? Это что, бунт? Где мои ботфорты, брабантские манжеты и пистолеты?
– Между прочим, я бы поел.
– Сосчитал, – сказал Эзра.
– Ну?
– Не торопите его, он не может так быстро.
– Три и восемь.
– Эзра! Каждое твое слово – золото!
– Ошибка плюс-минус два и два.
– Как сегодня словоохотлив наш Эзра!
Юра не выдержал и прошептал Эзре прямо в ухо:
– Что случилось? Почему все так радуются?
Эзра, слегка повернув голову, пробубнил:
– Получили упреждение. Доказали. Что гравитация распространяется. Быстрее света. Впервые доказали.
– Три и восемь, ребята, – объявил бритоголовый, – это значит, что мы утерли нос этому кое-какеру из Ленинграда. Как, бишь, его…
– Отличное начало. Сейчас бы только поесть, перебить космогонистов и взяться за дело по-настоящему.
– Слушайте, ученые, а для чего здесь нет Крамера?
– Он врет, что у него есть две банки консервов. Он сейчас их ищет у себя в старых бумагах. Устроим пиршество тощих – по банке на четырнадцать человек.
– Пиршество тощих телом и нищих духом.
– Тихо, ученые, и я вас порадую.
– А про какие консервы врал Валерка?
– По слухам, там у него банка компота из персиков и банка кабачков…
– Колбаски бы…
– Меня здесь будут слушать или нет? Смирно, вы, ученые! Вот так. Могу вам сообщить, что среди нас имеется один генеральный инспектор – Юрковский Владимир Сергеевич. Он жалует нам ящик консервов со свово стола!
– Ну-у? – сказал кто-то.
– Нет, это даже не остроумно. Кто же так шутит?
Откуда-то из угла послышалось:
– Э-э… Здравствуйте.
– Ба! Владимир Сергеевич? Как же мы вас не заметили?
– Охамели мы здесь, братцы смерть-планетчики!
– Владимир Сергеевич! Про консервы это правда?
– Истинная правда, – сказал Юрковский.
– Ура!
– И еще раз…
– Ура!
– И еще раз…
– Ур-р-а-а!
– Консервы мясные, – сказал Юрковский.
По комнате пронесся голодный стон.
– Эх, ну почему здесь невесомость? Качать надо такого человека. На руках носить!
В открытый люк просунулась еще одна борода.
– Что вы тут разорались? – сумрачно спросила она. – Упреждение получили, а что лопать нечего – вы знаете? Танкер только завтра приковыляет.
Некоторое время все смотрели на бороду. Потом человек с мускулистым затылком сказал задумчиво:
– Узнаю космогониста по изящным словесам.
– Ребята, а ведь он голоден.
– Еще бы! Космогонисты всегда голодны!
– А не послать ли его за консервами?
– Павел, друг мой, – сказал Костя, – сейчас ты пойдешь за консервами. Пойди надень вакуум-скафандр.
Бородатый парень подозрительно на него посмотрел.
– Юра, – сказал Юрковский, – проводи товарища на «Тахмасиб». Впрочем, ладно, я сам схожу.
– Здравствуйте, Владимир Сергеевич, – сказал бородатый, расплываясь в улыбке. – Как это вы к нам?
Он отступил от люка, давая Юрковскому дорогу. Они вышли.
– Хороший человек Юрковский. Добрый человек.
– А зачем нас инспектировать?
– Он приехал не инспектировать. Я понял так, что ему просто любопытно.
– Тогда пусть.
– Зря я при нем про фурункулы распространялся.
– А нельзя, чтобы он похлопотал насчет расширения программы?
– Расширение программы – ладно. А вот не сократил бы он штаты. Пойду уберу свою постель из лифта.
– Да, инспекторы не любят, чтобы жили в лифтах.
– Ученые, не пугайтесь. Я ему уже все рассказал. Он не такой. Это же Юрковский!
– Ребята, пойдемте искать столовую. В библиотеку, что ли?
– В библиотеке космогонисты все заставили.
Все по очереди стали вылезать через люк. Тогда человек с мускулистым затылком подошел к Косте и сказал тихо:
– Дай-ка мне еще одну пилюлю, Костя. Мутит меня что-то.
«Эйномия» осталась далеко позади. «Тахмасиб» держал курс на астероид Бамбергу – в царство таинственной «Спэйс Перл Лимитэд». Юра проснулся глубокой ночью – болел и чесался укол под лопаткой, ужасно хотелось пить. Юра услышал тяжелые неровные шаги в коридоре. Ему показалось даже, что он слышит сдавленный стон. «Привидения, – подумал он с досадой. – Только этого еще и не хватало». Не слезая с койки, он приоткрыл дверь и выглянул. В коридоре, странно скособочившись, стоял Юрковский в своем великолепном халате. Лицо у него обрюзгло, глаза были закрыты. Он тяжело и часто дышал искривленным ртом.
