– Ничего не вижу, – сказал он.
– Сейчас привыкнете, – пообещал голос. – Ну, идите же, что вы встали?
Переца взяли за рукав и повели.
– Распишитесь вот здесь, – сказал голос.
В пальцах Переца оказался карандаш. Теперь он видел в темноте смутно белеющий лист бумаги.
– Расписались?
– Нет. А в чем расписываться?
– Да вы не бойтесь, это не смертный приговор. Распишитесь, что вы ничего не видели.
Перец наугад расписался. Его снова цепко взяли за рукав, провели между какими-то портьерами, потом голос спросил:
– Много вас здесь накопилось?
– Четверо, – раздалось как бы из-за двери.
– Очередь построена? Имейте в виду, сейчас я открою дверь и выпущу человека. Проходите по одному, не толкайтесь, и без шуток. Ясно?
– Ясно. Не в первый раз.
– Одежду никто не забыл?
– Не забыли, не забыли. Выпускайте.
Снова раздался скрип ключа. Перец чуть не ослеп от яркого света, и тут его вытолкнули. Еще не раскрывая глаз, он скатился по каким-то ступеням и только тогда понял, что находится во внутреннем дворе Управления. Недовольные голоса закричали:
– Ну что же вы, Перец? Скорее! Сколько можно ждать?
Посередине двора стоял грузовик, набитый сотрудниками группы Научной охраны. Из кабины выглядывал Ким и сердито махал рукой. Перец подбежал к машине, вскарабкался на борт, его рванули, подхватили и свалили на дно кузова. Грузовик сейчас же взревел, дернулся, кто-то наступил Перецу на руку, кто-то с размаху сел на него, все загорланили, засмеялись, и они поехали.
– Перчик, вот твой чемодан, – сказал кто-то.
– Перец, это правда, что вы уезжаете?
– Пан Перец, сигарету не угодно?
Перец закурил, уселся на чемодан и поднял воротник пиджака. Ему подали плащ, и он, благодарно улыбнувшись, завернулся в него. Грузовик мчался все быстрее, и хотя день был жаркий, встречный ветер казался весьма пронзительным. Перец курил, укрывая сигарету в кулаке, и озирался. Еду, думал он. Еду. В последний раз вижу тебя, стена. В последний раз вижу вас, коттеджи. Прощай, свалка, где-то здесь я оставил галоши. Прощай, лужа, прощайте, шахматы, прощай, кефир. Как славно, как легко! Никогда в жизни больше не буду пить кефира. Никогда в жизни больше не сяду за шахматы…
Сотрудники, сбившись к кабине, держась друг за друга и прячась друг за друга от ветра, разговаривали на отвлеченные темы.
– Это подсчитано, и я сам считал. Если так пойдет дальше, то через сто лет на каждый квадратный метр территории будет приходиться десять сотрудников, а общая масса будет такая, что утес обвалится. Транспортных средств для доставки продовольствия и воды понадобится столько, что придется создавать автоконвейер между Управлением и Материком, машины будут идти со скоростью сорок километров в час и с интервалом в один метр, а разгружаться будут на ходу… Нет, я совершенно уверен, что дирекция уже сейчас думает о регулировании притока новых сотрудников. Ну посудите сами: комендант гостиницы – так же нельзя, семеро и вот-вот восьмой. И все здоровы. Домарощинер считает, что с этим надо что-то делать. Нет, не обязательно стерилизация, как он предлагает…
– Кто бы говорил, но не Домарощинер.
– Поэтому я и говорю, что не обязательно стерилизация…
– Говорят, что годовые отпуска будут увеличены до шести месяцев.
Они миновали парк, и Перец вдруг понял, что грузовик едет не в ту сторону. Сейчас они выедут за ворота и поедут по серпантину, вниз, под утес.
– Слушайте, куда мы едем? – спросил он встревоженно.
– Как – куда? Жалование получать.
– А разве не на Материк?
– Зачем же на Материк? Кассир приехал на биостанцию.
– Так вы едете на биостанцию? В лес?
– Ну да. Мы же Научная охрана и деньги получаем на биостанции.
– А как же я? – растерянно спросил Перец.
– И ты получишь. Тебе премия полагается… Кстати, все оформлены?
Сотрудники зашевелились, извлекая из карманов и внимательно осматривая разноформатные и разноцветные бумаги с печатями.
– Перец, а вы заполнили анкету?
– Какую анкету?
– То есть позвольте, что значит – какую? Форму номер восемьдесят четыре.
– Я ничего не заполнял, – сказал Перец.
– Милостивые государи! Да что же это? У Переца бумаг нет!
– Ну, это не важно. У него, вероятно, пропуск…
– Нет у меня пропуска, – сказал Перец. – Ничего нет. Только чемодан и вот плащ… Я ведь не в лес собирался, я уехать хотел…
– А медосмотр? А прививки?
Перец помотал головой. Грузовик уже катил по серпантину, и Перец отрешенно смотрел на лес, на плоские пористые пласты его у самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на липкую паутину тумана в тени утеса.
– Такие вещи даром не проходят, – сказал кто-то.
– Ну, в конце концов, на дороге никаких объектов нет…
– А Домарощинер?
– Ну что ж Домарощинер, раз объектов нет?
– Этого, положим, ты не знаешь. И никто не знает. А вот в прошлом году Кандид вылетел без документов, отчаянный парень, и где теперь Кандид?
– Во-первых, не в прошлом году, а гораздо раньше. А во-вторых, он просто погиб. На своем посту.
– Да? А ты приказ видел?
– Это верно, не было приказа.
– То есть даже спорить не о чем. Как посадили его в бункер при пропускном пункте, так он там до сих пор и сидит. Анкеты заполняет…
– Как же ты это, Перчик, анкеты не заполнил? Может быть, у тебя не все чисто?
– Минуточку, господа! Это вопрос серьезный. Я предлагаю на всякий случай проверить сотрудника Переца, так сказать, в демократическом порядке. Кто у нас будет секретарем?
– Домарощинера секретарем!
– Очень хорошее предложение. Почетным секретарем мы избираем нашего многоуважаемого Домарощинера. По лицам вижу, что единогласно. А кто у нас будет товарищ секретаря?
– Вандербильда товарищем секретаря!
– Вандербильда?.. Ну что же… Есть предложение избрать товарищем секретаря Вандербильда. Еще предложения есть? Кто за? Против? Воздержался? Гм… Двое воздержались. Вы почему воздержались?
– Я?
– Да-да, именно вы.
– Смысла не вижу. Зачем из человека душу вынимать? Ему и так плохо.
– Понятно. А вы?
– Не твое собачье дело.
– Как угодно… Товарищ секретаря, запишите: двое воздержались. Начнем. Кто первый? Нет желающих? Тогда позвольте мне. Сотрудник Перец, ответьте на следующий вопрос. Какие расстояния вы преодолели в промежуток между двадцатью пятью и тридцатью годами: а – на ногах, бэ – наземным транспортом, це – воздушным транспортом? Не торопитесь, подумайте. Вот вам бумага и карандаш.
