– Не кричите! – строго остановил его сэр Клод. – Или вы хотите перебудить весь дом? Если посмеете еще хоть раз открыть рот, я превращу вас в рагу.
Роланд обнаружил, что стоит в коридоре и смотрит на захлопнувшуюся дверь. Он все еще созерцал ее, когда она толчком полуоткрылась, и в щель просунулась верхняя лиловая половина сэра Клода.
– И никакого пьяного пения в коридоре! – сурово предупредил сэр Клод, а затем исчез.
Роланд не мог решить, что делать дальше. Сэр Клод рекомендовал освежающий сон, но совет этот выглядел не очень практичным. С другой стороны, торчать в коридоре тоже не имело смысла. Медленным шагом, часто останавливаясь, Роланд побрел к своей комнате, но едва достигнул ее, как ночную тишину разорвал пронзительный вопль, и в следующую секунду из двери, от которой он только что удалился, вылетела массивная фигура.
– Дробовик! – исступленно кричал сэр Клод. – Помогите! Дробовик! Да принесите же дробовик, кто-нибудь!
Не было ни малейших сомнений, что секреторная деятельность его щитовидной железы, надпочечников и гипофиза усилилась почти до максимума.
Подобные нарушения тишины остаются без внимания лишь в самых современных и жизнерадостных загородных домах. И коридор стал многолюдным с такой быстротой, что Роланду померещилось, будто облаченные в халаты фигуры повыпрыгивали из ковровой дорожки. Среди присутствующих он заметил леди Уикхем в голубом, ее дочь Роберту в зеленом, трех гостей мужского пола в махровых халатах, младшую горничную в папильотках и Симмонса, дворецкого, в корректнейшем и безупречнейшем дневном костюме. Все они спрашивали, что случилось, но, поскольку властный голос леди Уикхем перекрыл все остальные, сэр Клод повернулся именно к ней, чтобы поведать свою историю.
– Змея? – с интересом переспросила леди Уикхем.
– Змея.
– В вашей постели?
– В моей постели.
– Весьма странно, – сказала леди Уикхем с легким неудовольствием.
Глаза сэра Клода рыскали по коридору и высмотрели Роланда, робко жавшегося среди теней. И сэр Клод указал на него с такой внезапностью и стремительностью, что хозяйка дома лишь с трудом увернулась от сокрушительного свинга при помощи быстрого пируэта.
– Вот этот человек! – прогремел сэр Клод.
Леди Уикхем, уже несколько выведенная из равновесия, досадливо нахмурилась.
– Мой дорогой Клод, – сказала она с некоторым раздражением, – выберите что-нибудь одно. Секунду назад вы утверждали, что в вашей комнате была змея, а теперь говорите, что это был человек. К тому же неужели вы не видите, что это мистер Эттуотер? С какой стати он вошел бы к вам в комнату?
– Я вам скажу с какой! Он засовывал эту чертову змею ко мне в постель. Я его там застукал.
– Застукали его – где? В вашей постели?
– В моем гардеробе. Он там затаился. Я его вытащил оттуда.
Все взоры обратились на Роланда. А его взор, исполненный жаркой мольбы, обратился на Роберту Уикхем. Разумеется, ничто не понудило бы его, истинного рыцаря, выдать ее. Но конечно же, она поймет, что наступила минута, когда ей следует выступить вперед и очистить имя невинного человека, дав полное объяснение.
Напрасный оптимизм! В прелестных глазах мисс Уикхем вспыхнуло очаровательное изумление. И ее не менее прелестный ротик не открылся.
– Но у мистера Эттуотера нет змеи, – возразила леди Уикхем. – Он известный литератор. Известные литераторы, – сослалась она на общепризнанный факт, – принимая приглашения, не берут с собой змей.
К дискуссии присоединился новый голос:
– Прошу прощения, ваша милость, но по моему убеждению при мистере Эттуотере имелась змея. Томас, относивший багаж к нему в комнату, упомянул картонную коробку, которая как будто содержала нечто живое.
Судя по выражению глаз, которые вновь начали жечь Роланда в его уединении, было ясно, что, по мнению общества, настал его черед заговорить. Но дар речи полностью ему изменил. Уже некоторое время он тихонько пятился, и теперь ручка его двери дала о себе знать его спине. Она, казалось, напоминала ему об убежище за дверью, частью которой являлась.
Человеколюбивый намек не пропал втуне. Молниеносным движением Роланд повернулся, влетел в комнату и захлопнул за собой дверь.
Из коридора донеслись звуки спорящих голосов. Слов он не различал, но общий смысл сомнений не оставлял. Затем наступило безмолвие.
Роланд сидел на краю кровати, тупо глядя прямо перед собой. Из этого транса его вывел деликатный стук в дверь.
– Кто там? – вскричал он, взвиваясь, сверкая глазами, готовясь дорого продать свою жизнь.
– Это я, сэр, Симмонс.
– Что вам нужно?
Дверь приотворилась на несколько дюймов. В щель просунулась рука. Рука держала серебряный поднос. На подносе лежало нечто скользкое и шуршащее. Оно шуршало и извивалось.
– Ваша змея, сэр, – произнес голос Симмонса.
Роланд Эттуотер полагал, что заслужил право провести остаток ночи в мире и спокойствии. Враждебные силы снаружи, чувствовал он, пустили в ход свой последний козырь. Но он продолжал сидеть на краю кровати в глубоком, хотя и в несколько сумбурном размышлении. Время от времени часы на конюшне отбивали четверти, но он не шелохнулся. А затем ему померещилось, что в тишину вторгается какой-то звук – легкая дробь, будто очень юный дятел пробовал свои силы перед тем, как вступить во взрослую жизнь. И только через несколько секунд он распознал истинную природу этой дроби. Кто-то легонько стучал в его дверь.
Бывают моменты, когда самый кроткий человек готов рвать и метать. Глаза Роланда Эттуотера, когда он широким шагом подошел к двери и распахнул ее, горели зловещим огнем. И его воинственность достигла такой точки, что огонь этот не угас, даже когда он узрел перед собой Роберту Уикхем, все еще в зеленом неглиже. Он смерил ее гневным взглядом.
– Я подумала, что мне лучше поговорить с тобой, не откладывая, – прошептала мисс Уикхем.
– Ах так? – сказал Роланд.
– Я хочу объяснить.
– Объяснить!
– Ну, – сказала мисс Уикхем, – возможно, по-твоему, ты в объяснениях не нуждаешься, но я чувствую, что просто обязана. Да-да. Видишь ли, дело вот в чем. Клод попросил меня выйти за него.
– И ты засунула ему в постель змею? Ну, разумеется. Вполне естественно!
– Ну-у… Видишь ли, он такой до ужаса безупречный, и элегантный, и полный достоинства, и… ты же сам его видел, так что понимаешь, о чем я. Он был слишком уж сокрушающ – вот я, собственно, о чем, – и мне показалось, что если бы я увидела его по-настоящему человечным, без этого его достоинства… хоть разочек, – то смогла бы… ну, ты понимаешь?
– И эксперимент, насколько я понимаю, увенчался успехом?
Мисс Уикхем зашевелила пальчиками в домашних туфельках.
