Из распахнутой тессерактом бездны пришел зов, на который Зоя ответила. Рванулась изо всех сил навстречу, окончательно разрывая последние связующие с прошлым нити.
Страшный, гниющий человек скорчился в командирском кресле. И Зоя не сразу узнала его. Так несвежий труп теряет сходство, даже если при жизни он был тебе самым дорогим человеком. Смерть умеет обезображивать с такой издевкой, что взгляд отказывается признать даже хоть одну знакомую черточку.
Но она сразу узнала рубку загоризонтного корабля «Шрам». Проклятое место проклятого корабля.
– Помоги… мне…
Не сразу она отыскала источник прозвучавших слов. Зое на мгновение почудилось, будто сама смерть взывает к ней о помощи – раз уж они так близко сошлись, почти сроднились, то почему бы и нет? Но жутко распухшее тело шевельнулось в кресле, грузно перевалилось на другой бок, неловко повернуло к ней покрытое трупными пятнами лицо:
– Зоя… помоги…
Как?
Чем?
Она всего лишь пилот. Еще один мертвый пилот, обретший бессмертие. Не бессмертие живых, но бессмертие мертвых.
– Управление… возьми на себя… я скажу, что делать…
Взять на себя управление? Кораблем? Что же, это она может. У нее достаточно рук, лап, сочленений, чтобы в одиночку управлять любым кораблем в Солнечной системе. Хоть на что-то должно сгодиться это жуткое, членистолапое и жукоглазое тело? Вот и проверим.
И Зоя склоняется над пультом. Схема в общих чертах понятна. Направляющие тумблеры. Командные кнопки. Сигнальные индикаторы. Поясняющие таблички. А что на экране? Где кнопка включения экрана? Вот.
Экран осветился.
И Зоя увидела.
«Шрам» двигался навстречу распахнутой бездне. Бездна имела очертания колоссального креста, тессеракта, теперь уже не в трехмерной, а двумерной проекции, фоном для которой служила оранжевая подложка с полосами облаков и багровым завихрением Красного пятна. Юпитер! Вот где находился собрат тессеракта, который когда-то располагался на Луне, пока Ганеши не извлекли его из грунта и не переправили на Фаэтон!
Крест втягивал «Шрам». И внутри его бездны постепенно проявлялись мириады огней, различного размера и цвета. Будто в глубинах океана вспыхивали тела живущих там существ. Но то был не планктон, конечно же. Звезды. Множество звезд.
Как это не походило на уход за горизонт! Но Зоя, никогда не уходившая за горизонт, об этом и не подозревала. Она была уверена – так и должно быть, их должен встречать свет мириад звезд, а не всепоглощающая тьма, вязкая, жуткая, словно погружаешься в бочку с нефтью, хотя в этом сравнении больше истины, нежели метафоры, – ведь что такое нефть, как не овеществленное некрополе миллиардов и миллиардов тел, сброшенных эволюцией со счетов развития.
Свет звезд заполнял рубку корабля. Казалось, тысячи пылающих солнц вплыли внутрь, преодолев мембрану обзорного экрана. Зоя ощущала их тепло, когда они скользили мимо или сквозь. Ни боли, ни страха, только тепло и радушие. Красные и голубые гиганты, оранжевые карлики, между которыми умещались соразмерные шары белого, желтого, зеленоватого цветов. Вокруг многих вращались планеты – газовые гиганты, так и не доросшие до того, чтобы самим стать звездами, каменистые шарики, покрытые кратерами, и каменистые шарики, укутанные одеялом атмосферы.
Пространство коммунизма.
Если есть поле коммунизма, то почему не быть и пространству? Кто сказал, что космос враждебен человеку? Великий Циолковский утверждал: Земля – всего лишь колыбель, из которой человечество должно выйти. И как ребенок, покинув колыбель для того, чтобы научиться ходить, попадает не в дикий лес с кровожадными зверями, а в дом, где его любят, где ему помогают сделать первые шаги, где его окружают лаской и заботой, так и человечество, выйдя в космос, вовсе не должно было оказаться один на один с холодной и безжизненной стихией.
И если оно там все же оказалось, то виновата, конечно же, не только стихия, которая всего лишь остаток миллионов и миллионов лет слепой эволюции, приносящей в жертву и пожирающей миллиарды и миллиарды жизней, чтобы в игре генов нащупать крохотный шажок вперед, к вершине, к человеку. А затем – тысячелетия развития самого человека, не менее кровожадные, чем эволюция, а может быть, и более, ведь человек не слеп, он прекрасно видит, какие мучения причиняет своим собратьям.
И все эти смерти, муки, страдания вязкой черной лужей расплывались в пространстве Солнечной системы. Накапливались не только в почве, превращаясь в месторождения угля и нефти, но и изрыгались вне Земли, порождая космическое некрополе. Древние считали, что их жизнь – отражение жизни небесных светил, но на самом деле жизнь светил управлялась страданиями самих людей.
Первым, кто вышел на схватку с этим страшным врагом – мертвым космосом, пронизанным эманациями некрополя, – оказался простой советский человек с открытым лицом и широкой улыбкой.
А вслед за ним пришли и другие советские люди.
И пройдя через тессеракт, «Шрам» вырвался за пределы ядовитого облака, что окутывал Землю и Солнечную систему холодом и смертью космического пространства.
И преобразился в «Марш».
Потому что нельзя оказаться в пространстве коммунизма и не стать другими.
Зоя и Армстронг почти не покидали рубку, лишь наскоро, подменяя друг друга, что-то готовили на судовом камбузе, благо киберкухня отлично справлялась с заложенными в нее программами, а если хотелось чего-то этакого, а не борща и пельменей, то в их распоряжении имелся набор перфокарт «Кухня народов мира». Они даже спали в рубке, в креслах, если легкую дрему, которая иногда все же охватывала их, можно назвать сном. Уходить в каюты, где каждого ждала уютная койка, не хотелось. Не хотелось пропустить и толики того, что появлялось на обзорных экранах «Марша» за время его полета.
Вселенная великих коммунистических цивилизаций, объединенных в то, что Антипин прозорливо назвал Великим Кольцом, словно бы приняв своим фантастическим слухом из космоса благую весть, чудом прорвавшуюся сквозь почти неодолимый барьер некрополя, – космос полон жизни, космос полон разума, человек космический и человек коммунистический на самом деле – синонимы! И в этом добровольном союзе космических республик нет старших и нет младших, нет главных и нет подчиненных. Есть союз равных, занимающих свои места в Великом Кольце.
И этот космос так же кипит великими стройками, преобразующими костную природу мироздания, как кипит стройками любая страна коммунизма. Коммунизму присуща масштабность деяний. И лишь злобные порождения некрополя привычно клевещут, что коммунизм сродни тоталитарным царствам древности, возводившим пирамиды единственно во славу своих фараонов, не считаясь с интересами простых людей и уж тем более – рабов. Клевещут, не понимая, что сама природа человека – космических масштабов, и не антропность Вселенной сделала возможным достижение эволюцией вершины развития через слепой перебор вариантов и мучительное усекновение тупиковых и опасных ветвей – вершины человека, который есть ее универсальное порождение, на какой бы планете ни зарождалась жизнь. Наоборот, именно человек эманацией поля коммунизма, фундаментальной величиной, без которой невозможен ни разум, ни человек, обеспечивает тот космологический фактор, что ставил в тупик мыслителей прошлого, ломающих голову над феноменом соразмерности человека и Вселенной.
