– Тут еще много картинок, – сказал Багряк. – Походи, не пожалеешь. А я посмотрю, что ты нашла.
От зерен исходили свет и тепло. Георгий Николаевич даже встал на колени и наклонился к ним так близко, чтобы ощутить кожей лица ласкающие флюиды. Странно, Зоя ничего об этом не сказала. Не успела? Или вообще не заметила? Словно ощутив его присутствие, зерна вдруг зашевелились, приподнялись на своих ложноножках, как крохотные бутоны на стебельках, внутри которых сильнее разгорались огоньки. Любуясь необычным зрелищем, Багряк поднес к ним руку, одно из зерен склонилось к ладони и будто упало на нее, ложноножка оторвалась, и вот уже красноватый червячок, что торчал из лежащего на перчатке пустолазного костюма зерна, осторожно ощупывал плотную ткань, непроницаемую для почти любого внешнего воздействия.
Вдруг Георгий Николаевич почувствовал резкий укол. Если бы его сердце еще стучало, оно бы наверняка ускорило свое биение, на висках проступил бы пот, в общем, стандартные физиологические реакции на потенциальную угрозу, но ничего такого Багряк не мог испытывать. Даже страха. Он лишь смотрел, как зерно погружается в ткань пустолазного костюма, проникает сквозь множество слоев. Вот на поверхности осталась лишь крохотная, еле заметная часть зерна, а потом исчезла и она.
Георгий Николаевич несколько раз сжал и разжал перчатку. Ничего. Будто это ему привиделось. Он снял с пояса мешочек для образцов и осторожно наполнил его светящимися зернами. Затянул горлышко, прикрепил обратно. В нем словно включился дополнительный источник силы. Мысли обрели кристальную ясность. Он теперь точно знал, что делать.
– Нам пора возвращаться, – сказал Георгий Николаевич. – Зоя, ты меня слышишь? Пора возвращаться, наша смена подходит к концу.
Никакой усталости он больше не испытывал. Он мог бы проработать еще одну круглосуточную смену. И еще одну. И еще десяток. Но долг требовал возвратиться на корабль и исполнить то, что он должен исполнить.
Багряк погладил мешочек и встал.
Через сорок минут они с Зоей, стоя на поверхности Фобоса, наблюдали, как лихо осуществляет посадку Биленкин. Вместе с ним прилетел Варшавянский с целой горой контейнеров, из которых предстояло смонтировать Диагност-3 и попробовать более подробно изучить Ганеши. И хотя Игорь Рассоховатович рвался обследовать открытый Зоей проход через железное панно и самому посмотреть картинки из жизни фаэтонцев, добрейший Роман Михайлович тем не менее непреклонно пресек его поползновения, указав, что картинки подождут, а вот Диагност-3 – нет.
Пока они препирались, Багряк чуть ли не в одиночку разгрузил посадочный модуль и принялся заносить внутрь записывающие блоки регистрирующей аппаратуры. Зоя проверяла работу двигателей. Закончив погрузку, Багряк устроился в кресле, пристегнулся, незаметно извлек из мешочка зерно и плотно зажал в кулаке.
По требованию Варшавянского все участники исследовательских партий проходили через карантинный блок, для чего был приспособлен Диагност-2, теперь черной трубой мрачно взиравший на Зою и Багряка, упрямо помигивая красным огоньком. Георгий Николаевич несколько раз ударил кулаком по запертому люку, но ничего не произошло – Диагност-2 категорически отказывался пускать их внутрь.
– Что у вас случилось? – спросил стоявший на вахте Гор. – Опять целого инопланетянина тайком притащили?
– Чертова аппаратура барахлит, – мрачно ответил Георгий Николаевич. – У нас даже насморка нет.
– Расскажи это заболевшим «синим бешенством», – философски заметил Гор.
– Тьфу на тебя, – сказал Багряк.
– У нас нет никаких биологических материалов, Аркадий Владимирович, – добавила Зоя. – Правда, мы кое-что нашли, но пробы не брали, оставили это Роману Михайловичу и Игорю Рассоховатовичу.
– Вот Варшавянского вам и придется дожидаться, – сказал Гор. – У меня нет ключа к отмене процедуры карантина.
Учитывая, что Варшавянскому предстояло сутки провести на Фобосе, то ровно такое же время Зоя и Багряк должны были оставаться в тесной кессонной камере, да еще полностью облаченные в пустолазные костюмы, не имея возможности даже сесть, разве что на поелы, и то только по очереди.
– Выпустите нас отсюда! – неожиданно проорал Багряк и принялся стучать кулаками в люк. – Зоя, давай кричи!
Лицо Багряка, перекошенное ужасом, испугало и Зою:
– Георгий Николаевич… Георгий Николаевич… вы… вы зачем? Надо успокоиться…
– Этот чертов врач… этот чертов Диагност… – не говорил, а шипел Багряк.
– Что у вас происходит? – озабоченно спросил Гор.
– С Георгием Николаевичем пло… не очень хорошо, – поправилась Зоя. Она держала Багряка за талию, но он стучался затылком по обшивке камеры. – Кажется, приступ клаустрофобии… Аркадий Владимирович, миленький, может, все же как-то можно нас выпустить?
– Вот ведь… сейчас, попробую связаться с Варшавянским, – сказал Аркадий Владимирович.
– Я могу помочь, – раздался отливающий металлом голос. – Это Паганель. Я могу выйти в открытый космос и разобрать питающую панель Диагноста. Он отключится, и шлюз разблокируется.
– Паганель, помоги нам! – крикнула Зоя. Она уже не могла удерживать Багряка, и он сползал вниз на поелы, кажется потеряв сознание. – Георгию Николаевичу совсем плохо. Он без сознания… Мы ведь целые сутки на ногах…
– Паганель, разрешаю выйти из корабля и демонтировать запитку Диагноста, – строгим официальным голосом сказал Гор. – Громовая, Багряк, потерпите, мы вас высвободим.
Зоя с облегчением вздохнула, но тут Багряк протянул руку и сдавил ей шею так, что она не могла издать ни звука. Он выпрямился, второй рукой зашарил по поясу своего пустолазного костюма.
– Отлично разыграно, – сказал он тихо, почти одними губами. – Вот тебе за это пирожок.
И Зоя увидела нечто крохотное с дергающимся червячком-отростком, зажатое между большим и указательным пальцами Багряка. Она даже не сразу поняла, что это такое.
– Открой рот, – так же тихо попросил Багряк. – Ну же…
Зоя дернулась, попыталась освободиться, но в тесноте кессона ни отступить, ни уклониться от неумолимо приближающегося зерна. Она крепче сжала зубы, губы. Пальцы Багряка на шее стиснулись сильнее. Словно стальной ошейник, который становился все туже и туже.
Багряк склонил голову набок и с интересом смотрел на Зою. Ей не хватало воздуха, в глазах темнело. Она из последних сил заставляла себя не открывать рта, чтобы только эта отвратная штука не попала внутрь. Он хочет, чтобы она ее проглотила?! Зачем?! Он сошел с ума?!
Наверное, на какое-то мгновение она потеряла сознание. Стальной ошейник исчез. Воздух вновь проходил в легкие. И еще нечто проскользнуло по гортани – твердое и немного зудящее.
– Вот и умница, – сказал Багряк. – Добро пожаловать в сверхчеловеки.
Щелкнул замок, и кремальера люка сдвинулась.
– Диагност обесточен, – доложил Паганель.
