Тел они не нашли.
Зоя вернулась к уцелевшему креслу и внимательно его осмотрела.
– Ремни разрезаны, – сказала она. – Значит, тот, кто в нем сидел, остался жив. Только вот куда он мог уйти?
– Пилот мог быть смертельно ранен, – предположил Паганель. – Либо потерял ориентацию и использовал реактивный ранец. Тогда его на Фобосе может вообще не быть.
Зоя задумчиво осматривала место катастрофы.
Тюлюлюхум аахум.
Зоя даже вздрогнула, услышав сигнал, что сопровождал их весь перелет со «Шрама» на Фобос.
– Паганель, пройдись по всему радиодиапазону, может, здесь есть какой-то маячок, – приказала она роботу.
– Сигнал обнаружен, – почти сразу же ответил Паганель. – Сигнал запеленгован.
– Какая частота?
– Это не радиосигнал. Магнитный. Обнаружено сильное магнитное поле с периодической пульсацией.
– Отлично, – сказала Зоя. – Идем.
– Никуда идти не надо, – сказал Паганель. – Оно под нами. И его мощность увеличивается.
Зоя хотела что-то сказать, но не успела – твердая опора под ногами исчезла, что-то крепко охватило ее, спеленало по рукам и ногам, так что не пошевелиться, и рвануло вниз, в темноту.
– Паганель! – крикнула девушка. – Паганель! Я падаю!
– Я тоже падаю, – сказал робот. – Не могу пошевелиться. Сильный магнитный захват. Как у тебя, Зоя?
– То же самое, не пошевелиться, не рассмотреть, – но тут сработал фотоэлемент, и темноту прорезал луч наплечных фонарей. Одновременно зажглись прожекторы наверху, откуда спускался Паганель.
Их тащило вниз по колодцу, который больше походил не на прорубленное в камне отверстие, а на складчатые внутренности огромного организма. Кое-где складки серо-багровой плоти истончались, и сквозь них проступали ребристые образования, в которых можно было усмотреть тысячи и тысячи иссохших тел, впрессованных друг в друга, словно в обнаженных кладбищах динозавров в далекой-далекой Гоби. У какого-нибудь церковника, окажись он здесь чудом божьего произволения, немедленно возникла бы ассоциация с погружением в адские бездны, тем более что внизу все ярче разгоралось багровое свечение. В складчатой плоти виднелись прободения, будто там лопались гнойные волдыри, и теперь застывшие гнилостные фестоны обрамляли ответвления на другие горизонты шахты.
Единственное, что хоть как-то походило на рукотворную регулярность, – идущие по стенкам колодца рельсы – другого слова Зоя подобрать не могла, иначе как еще назвать пару металлических полос, уложенных на короткие поперечины? Рельсы раздваивались, растраивались, делали повороты, переходя из отвесно вертикальных в спиральные. Можно было подумать, что по дырчатым стенам когда-то двигались поезда.
Зою мягко опустили и отпустили. Рядом встал Паганель. Несколько минут они молча осматривались. Огромный сводчатый зал с ребристыми стенами. И у Зои вновь возникло неприятное ощущение, что они попали во внутренности колоссального организма, давным-давно издохшего, отчего плоть его скукожилась, омертвела, и сквозь нее проступила сложная система костяка, из которого он слагался. Непонятно откуда шло багровое свечение, казалось, что его источник – клубы низкого тумана, который плавал над самым полом, отчего Зоя и Паганель будто стояли по колено в воде.
От зала расходились коридоры различного диаметра. Каждый обрамлялся округлым выступом, а вход походил на длинную прорезь, сужавшуюся к концам. Края прорезей казались мягкими, органическими. Их размеры варьировались от таких, куда вполне могла протиснуться исследовательская капсула, до самых крошечных, руку не просунешь. В промежутках между коридорами имелись узкие длинные отверстия, часть которых зияла пустотой, а из некоторых выступало нечто округлое, словно огромная монетка, не до конца просунутая в щель аппарата с газировкой. Здесь все так же не находилось ни единой плоской поверхности, все покрывалось натеками, бугрилось, свисало фестонами.
– Два вопроса, – сказала Зоя. – Куда идти и как мы отсюда будем выбираться?
Свет прожектора, направленный вверх, выхватывал из темноты отверстие колодца в вышине сводчатого зала.
– До нас тут побывали, – сказал Паганель и поднял с пола кусочек обшивки разбившегося модуля.
– Он мог упасть сверху, – с сомнением сказала Зоя, но тут же увидела другой кусочек, что лежал у входа в прорезь коридора, высотой как раз подходивший под размер человека в пустолазном костюме.
– Ганс и Гретель, – сказал Паганель.
– О чем ты? – не поняла Зоя.
– Есть сказка о Гансе и Гретель, которых унесла в лес колдунья, а они бросали хлебные крошки, чтобы найти путь назад.
– Понятно, – сказала Зоя. – То есть совершенно непонятно. Ты что – читаешь сказки?
– Я их не читаю, – возразил Паганель. – Они в меня записаны в качестве одного из факторов очеловечивания. Без знания сказок трудно находить контакт с человеком.
– Ага, – подтвердила Зоя. – А вот лично я ощущаю себя Алисой. Ну, что? Пойдем по следам этих Гансов и Гретелей, хотя мне не хотелось бы наткнуться на колдунью.
– Это всего лишь сказка, – заверил Паганель.
Коридор изгибался и больше походил на пищевод, извлеченный из гигантского животного. Стены покрывали потоки сукровицы, влажно отблескивающей в свете фонарей. Пересилив отвращение, Зоя потрогала один из потеков, но на перчатке пустолазного костюма ничего не осталось. Все давно высохло. Багровый туман проникал и сюда, прикрывая пол плотным свечением, так что было непонятно, по какой поверхности они идут.
Иногда им попадались странные металлические амфоры в половину человеческого роста. Иные из них стояли вертикально и имели плотно завинченные крышки, другие валялись, у таких чаще всего никаких крышек не было, лишь остатки черных потеков на полу указывали на вылившееся из них в незапамятные времена содержимое.
Коридор ветвился, но Зоя и Паганель выбирали тот, рядом с которым находили кусочки обшивки посадочного модуля «Шрама».
Неожиданно стены раздались вширь, и перед ними распахнулся еще один огромный полусферический зал.
Всю его центральную часть занимало нечто, что Зоя про себя назвала зубоврачебным креслом, в котором возлежала огромная складчатая фигура, высеченная из серого камня. Больше всего она напоминала слона, которого каким-то образом ухитрились положить в зубоврачебное кресло на спину, отчего его толстые лапы с плоскими ступнями задрались вверх, а огромная башка повернулась набок, поджав короткий хобот. Слон был в скафандре со множеством клапанов и трубок, а морду его скрывала собранная из тонких пластин маска, которая, будь слон живым, не мешала бы ему размахивать хоботом.
Все это не оставляло сомнения в том, что скульптура изображала разумное существо.
За ней скрывалось отлитое из металла панно, которое Зоя с Паганелем обнаружили, лишь когда обошли упакованного в пустолазный костюм слона. Зое показалось, что живое существо застигла космическая стужа, царившая в лабиринтах Фобоса, настолько тонко передавала скульптура каждую деталь, каждое сочленение, каждый волосок кошмарного чудовища.
