Зачем она сюда поехала? Почему не послушала маму? Теперь она жалела, что затеяла историю со знакомством. Клавдия не могла избавиться от чувства, будто она испачкалась. Ей хотелось поскорее забыть этот визит, стереть из памяти, но человеческий мозг — не компьютер. Из него нельзя нажатием клавиши убрать нежеланную информацию. Образ отца, опрокидывающего стаканчик самогона, засел намертво и будет её преследовать до конца дней.
Клавдия не понимала маму. Как могла красивая, утончённая, образованная женщина влюбиться в грубого, невоспитанного мужика? Между ними не было ничего общего. Вот уж поистине любовь зла.
Из задумчивости Клавдию вывел оклик:
— Девушка, случилось чего? Ты к кому ж приехала?
Клавдия обернулась. Подле неё стояла полная женщина в жилете, сшитом из пледа. Фигурой и нарядом она напоминала жену отца. Даже это отдалённое сходство вызвало у Клавдии неприязнь. Зачем лезть с расспросами к незнакомым людям? Кому какое дело, кто она и откуда?
— На экскурсию, — бросила Клавдия, бездумно взяла со стеллажа бутылку пепси, расплатилась и вышла из магазина.
Согласно расписанию следующий автобус ожидался через сорок пять минут. Мороз крепчал. Ноги в модельных сапогах стыли. Клавдия притопывала, чтобы хоть как-то согреться. Эдак можно превратиться в сосульку. Назад в магазин не пойдёшь, а больше согреться негде. Да ещё пепси! Самое время для прохладительных напитков. Зачем было его покупать! Как была затюканной недотёпой, так и осталась.
Клавдия сердилась на себя за то, что при первом же испытании весь лоск и уверенность испарились. Ей требовалось доказать себе, что она стала другой. Она сама пишет сценарий своей судьбы.
Клавдия воткнула бутылку с пепси в сугроб и зашагала по шоссе. Следующая остановка находилась в соседнем посёлке. Она надеялась, что успеет вовремя, а нет, так перехватит автобус по дороге.
Ранние зимние сумерки спускались на землю. По обе стороны дороги тянулись заснеженные поля, а за ними стеной стояли деревья, создавая в потёмках видимость леса.
Скоро Клавдия пожалела, что пошла пешком. Высокие каблуки не предназначались для сельской прогулки. Приходилось жаться к обочине, чтобы проезжающая машина не обдала мелкой, как взвесь, грязью. Джинсы и куртка были бы здесь более уместны.
Клавдия несколько раз пыталась дозвониться до Саввы, но телефон по-прежнему не отвечал. Она поймала себя на том, что невольно возвращается в образ прежней неудачницы. Её испугало, как легко серая трясина берёт верх. Она представила, что рядом идёт Савва. С ним было не страшно.
Я королева. Мне всегда и во всём везёт. Я достойна самого лучшего.
Мало-помалу уверенность возвращалась.
Возле Клавдии притормозила иномарка с тонированными стёклами. Стекло с тихим шёпотом опустилось.
— Садись, подвезу, — предложил молодой мужчина.
— Спасибо, не надо, — отказалась Клавдия.
Наставления мамы засели намертво и не позволяли ей садиться в машину к незнакомым мужчинам.
Машина рванула с места. Скоро красные огоньки потерялись за поворотом. Клавдия снова осталась одна.
За бугром показался посёлок. Клавдия ускорила шаг. На остановке автобуса поджидала молодая женщина с укутанным карапузом на санках, старушка, в руках у которой ярким пятном выделялось пластиковое ведро; две тётки в пуховиках и мужичок потёртого вида вели оживлённую беседу.
Когда Клавдия подошла, все уставились на неё, словно она была инопланетянкой. Среди деревенских она чувствовала себя, как павлин в курятнике. Во всех взглядах читалось любопытство.
Мужичонка, чтобы покрасоваться перед городской штучкой, нарочито громко возобновил разговор с тётками.
— Ну что, бабоньки, как насчёт того, чтоб на санях покататься? С ветерком прокачу.
— Небось, своя баба дома ждёт, а ты на чужих заглядываешься, — поддела его одна из тёток.
— На то гляделки, чтоб заглядываться. Ты ж красотка в самом соку.
— Ох уж скажешь, — кокетливо засмеялась та.
— А я не гожусь? — с шутливой обидой спросила другая.
— Бабоньки, вы обе хороши. Я б вас обеих прям щас взял бы да в ресторан.
— А и возьми. Мы отказываться не станем.
Клавдия представила на месте разговорчивого мужика своего отца. Наверняка тот так же обхаживал здешних тёток. Ей стало невыносимо противно слушать неуклюжий флирт. Она отошла в сторонку и отвернулась.
Кто-то тронул её за локоть.
— Закоченела, милая? — спросила старушка.
Теплота в старческом голосе и мягкий, народный говор невольно расположили Клавдию. Она молча кивнула. Ноги и руки озябли так, что пальцы ломило.
— Что ж ты в одёже такой? Не по сезону. Счас бы валеночки, а не эти шкрёбалы.
Клавдия улыбнулась. Было забавно слышать, как модельные сапоги назвали шкрёбалами.
— Как же тебя занесло-то сюды?
Вопрос в устах благообразной старушки прозвучал ненавязчиво и естественно.
— Ездила к отцу, — сказала Клавдия.
— И отец твой без головы. Нешто можно так-то тебя отпускать? Надобно потеплее одеваться. Штанцы-то хоть пододела? А то ещё отморозишь себе чего не следует. А тебе ещё рожать.
Старушка приподняла крышку ведёрка, достала корешок и протянула Клавдии.
— На-ка возьми.
— Что это?
— Хрен. Дома потрёшь да чуток с сольцой и маслицем постным на хлебушек. Продерёт, но не заболеешь.
— Спасибо, — поблагодарила Клавдия.
К остановке подкатил автобус. Он был битком, но при этом необъяснимым образом вместил всех поджидающих. Кое-как втиснувшись, Клавдия примостилась на задней площадке. Окно автобуса обледенело. Клавдия рассматривала фантастический узор из цветов и райских птиц, а в голове крутилась мысль, что мама наверняка ждёт её звонка.
Она откладывала этот разговор. Сначала ей нужно было успокоиться, привести в порядок свои чувства и посоветоваться с Саввой, но он был недоступен.
Телефон в кармане завибрировал. Звонила мама. Клавдия не знала, что сказать и стоит ли говорить правду. Она нажала кнопку соединения:
— Мам, я не могу говорить. У меня заряд почти на нуле. Не волнуйся. Уже еду, — скороговоркой выпалила она и дала отбой, прежде чем мама начала задавать вопросы.
Неожиданно автобус чихнул, фыркнул, остановился, дёрнулся, и мотор заглох окончательно. Пассажиры заволновались. Пока водитель выходил смотреть, что с двигателем, все оживлённо делали прогнозы. Оправдался самый пессимистичный. Шофёр объявил:
— Станция Березайка. Кому надо — вылезай-ка. Всё, дальше лошадь не пойдёт.
— А как же теперь? Куда ж идти? Может, починишь? — загомонили пассажиры.
