Тут все идет по старому, только многих друзей не достает! В ваших комнатах живет Бенкендорф
[53]! Кто бы подумал об этом несколько лет тому назад? Он в полном восторге, что Котю взяли, они неразлучны и, кажется, совсем всем довольны! В особенности Котя, который всегда сживается со всеми.
Ночь с 29-го по 30-е провели на яхте (т. е. только мы да Греки), и вечером была всенощная на “П(олярной) З(везде)”; должен был быть смотр “Азову” и “Дмитр(ию) Донскому”, но ничего не было, Во-первых, оттого что у Папа вдруг сильнейшим образом шла кровь из носу, так что он ничего не мог делать, а, вовторых, был такой ветер, что мы не могли бы пристать к трапу, т. к. суда стоят далеко в море.
На другой день то же самое, т. е. совсем нет, кровь перестала, но Папа не мог, конечно, делать движений и должен был оставаться спокойно (что ему трудно дается!), и поэтому был молебен на яхте (а к обедне не ездили). Семейство привезли к молебну (из Фреденсборга), и после был большой завтрак с нашими 2-мя адмиралами, командирами судов и офицерами. Апапа именно хотел избегнуть это(го) завтрака из-за траура, и накануне было решено, что они приедут к обедне только, но вышло иначе!
Александр Михайлович и Ксения Александровна. 1894 г.
Отпевание (д(яди) Vilhelm) было третьего дня, если это можно назвать отпеванием?! Пастор сказал проповедь, потом пропели что-то и конец. Тело оставалось целую неделю в церкви, и в это время образ жизни продолжался идти по старому, только больших обедов не было! – Вот вся разница.
Тут все спрашивают и интересуются о Тебе. Многие просили кланяться, но слишком много, чтобы всех переименовать!
От Георгия известия отличные, Слава Богу. Только что приехал Charles Alexandre Веймарский. Он из Швеции. Я вспомнила Жуковского.
Теперь кончаю.
Пиши, пожалуйста, и не забывай
любящюю Тебя Ксению.
* * *
28-го сент(ября) / 10-го окт(ября) 1893 г.
Милая моя Апрак!
Благодарю Тебя от души за твое интересное письмо, которое я только сейчас получила. Я очень рада, что Тебе лучше и что Ты себя чувствуешь хорошо наконец. Я бы очень хотела видеть всех купающихся знакомых, это должно быть страшно смешно! И я завидую тебе!
Мама, слава Богу, здорова и в духе! Ты спрашиваешь, потолстела ли она, нет, по-моему нисколько, и она не жалуется на то, что платья стали ей малы или что-нибудь в этом роде! Сегодня первый день без дождя, а то постоянно или утром, или днем непременно льет, что несносно. Мы много ходим, но очень редко что-либо предпринимаем, большею частью из-за погоды, но также и по многим другим причинам! Семейство вообще очень туго на подъем!
Были в воскресение у обедни, потом завтракали на “Полярной Звезде”. Наконец наша музыка играла. Ты, конечно, не знаешь, что бедный Циммерман очень болен. У него был удар, но теперь ему немного лучше. Во всяком случае он не будет в состоянии продолжать службу. Теперь приехал другой на его место из Царского. Жаль очень бедного старика!
Т(етя) Alix и двоюродн(ые) сестры завтракали также. Затем (пользуясь хорошей и тихой погодой) вернулись на “Царевич” в Helsingor78, что было прекрасно, и мы наслаждались вполне поездкой! В субботу д(ядя) Вилли79 уехал с детьми; их страшно не достает; они теперь в Вене с т(етей) Thyra. Ты, пожалуйста, не думай (а впрочем, я не верю этому!), что Ты забыта нами! – (довольно банальная фраза!). Я часто мысленно с Тобой, старая Апрак.
Мы ездили сегодня с Амама, Мама и т(етей) Alix к Georgine (нрзб.) У нее очень уютно, но если бы это был мой дом, я бы его совсем иначе устроила бы!! Ходили к морю, потом зашли к Bille Brahe. Все господа на охоте в L(нрзб.)bye, мы ужасно хотели ехать, но Апапа не желал иметь дам на охоте! Вообще тут взгляды на вещи очень странные, иногда и устарелые!
Я рада слышать, что Стенбоку лучше. Ужасно жалко бедную Машу. Когда собираешься в обратный путь? Мы должны быть на буд(ущей) неделе уже. Как тяжело возвращаться в Гатчину, просто отвратительно думать об этом, в особенности жалко бедную Мама.
Пора кончать. Целую Тебя крепко. Ники, Миша, Беби и двоюродн(ые) сестры кланяются тебе. До свидания, милая моя Апрак.
Не забывай любящую Тебя Ксению.
Хотелось бы Тебе еще многое написать, но времени нет, и писать не умею! Кутузовы нас не увеселяют, да и себя также не особенно!
* * *
21-го янв(аря) 1894 г.
Милая старая Апрак!
Спасибо Тебе за прекрасный мармелад (т. к. это мармелад, а не пастила!!). Папа спал немного перед обедом. Чувствует себя хорошо. Весь день провел у Мама в комнате и видел всех братьев, каждого отдельно. Темп(ература) 36,9. Надеюсь, ты завтра очнешься и приедешь сюда!
Сандро и я кланяемся тебе. До свидания! Целую в обе!
Любящая Тебя Ксения.
* * *
15-го / 27 сент(ября) 1894 г.
Прости мне, пожалуйста, душенька Апрак! Мне ужасно совестно, что я Тебе еще не писала и даже не благодарила за милое письмо, которое я получила сто лет тому назад!
Ты знаешь, как я счастлива и не сомневаешься, я думаю, что мы тут вполне наслаждаемся! Но бывают минуты, когда делается очень тяжело быть в разлуке с дорогими Папа и Мама, да, кроме того, когда знаешь, что Папа не здоров! Но, к счастью, они скоро сюда приезжают, лучше этого ничего не могло быть, и я страшно радуюсь их опять увидеть. Дай Бог, чтоб Крым хоть сколько-нибудь принес пользу дорогому Папа. Надеюсь также, что и погода будет такая же, как в настоящее время. Тепло, но не жарко, и свежие ночи. Папа очень нужно теплое южное солнышко! Он теперь на строгой диете, мясного и даже рыбы не ест, и поэтому обедает и завтракает один, у себя. Вчера я получила от него письмо; видно, что он еще очень обескуражен и недоволен собой!
Я рада, что с ними приезжает Захарьин. Папа его одного слушает! Георгий страшно счастлив быть с ними. Теперь он опять поправился, но у него повторилось кровохарканье в Беловеже! После этого он, конечно, упал духом, но после нескольких спокойно проведенных дней дома, он поправился и успокоился, а теперь наслаждается семейной жизнью и охотой в Спале. Мы его видели в продолжение нескольких часов в Ялте: пароход зашел в Ялту по пути в Одессу. Вид у него такой, как и весной. Худ попрежнему, но гораздо более в духе, что и понятно. Он был так рад ехать к Папа и Мама. Кровохаркание Захарьин приписывает теплой ванне, которую Джоржи взял в день приезда в Б(еловеж). Д(октор) Попов ему говорил, что этого не следует делать после путешествия!
