Управление прииском хотело отвести реку из этого ущелья, чтобы искать и добывать глубокую россыпь под его дном, и уже начало копать большую канаву. После осмотра местности я мог посоветовать никуда не отводить реку (что было связано с большими земляными работами), на дне ущелья золота не искать, так как ущелье также эпигенетическое, а вести разрез дальше в прежнем направлении, левее этого ущелья, или перейти в этом направлении к добыче песков шахтами, что управление вообще собиралось сделать ввиду дороговизны вскрытия песков большим разрезом. Следовательно, здесь посещение прииска геологом принесло управлению прямую пользу указанием, где расположена глубокая россыпь, и отменой ненужного отвода реки в другое русло.
Упомяну, что при изучении приисков я впервые столкнулся с практическим значением так называемой вечной мерзлоты, т. е. существованием на некоторой глубине от поверхности земли мерзлой, никогда не оттаивающей почвы, чем она и отличается от мерзлоты сезонной, возникающей ежегодно с наступлением морозов в зимнее время, охватывающей почву с поверхности и на некоторую глубину в 1–2 м и весной опять исчезающей. Эта вечная мерзлота существует почти на половине (на 47 %) территории нашего Союза; в Европейской части и на севере Западной Сибири до р. Енисея она имеется только на севере, выше Полярного круга, вдоль берегов Баренцева и Карского морей, но к востоку от р. Енисея охватывает уже всю Восточную Сибирь и заходит даже на север Монголии.
На Ленских приисках мощность вечной мерзлоты, т. е. толщина слоев земли, скованных отрицательной температурой, достигает 100 м, если не больше. Сама по себе вечная мерзлота даже облегчает добычу золотоносного пласта подземными работами: шахты в мерзлоте стоят прочно, воду отливать при их углублении не нужно, а это стоит дорого. Хотя золотоносный пласт добывают пожогами или динамитом, т. е. с некоторым расходом дров или взрывчатых веществ, но это дешевле водоотлива, необходимого при работе в немерзлой почве, и рабочие работают спокойно в валенках в сухих забоях.
Но, к сожалению, на этих приисках во многих долинах мерзлоты или вовсе нет, или она перемежается с таликами, т. е. на дне долины переслаиваются, иногда 2–3 раза, талые и мерзлые слои наносов. А это уже хуже сплошных таликов. Шахты без водоотлива углублять нельзя: в талых слоях они нередко встречают плывуны, т. е. почву, настолько пропитанную водой, что она плывет; ствол шахты искривляется; добыча песков в штреках требует водоотлива, работа все время мокрая.
При работе открытыми разрезами вечная мерзлота удорожает и замедляет вскрышу – ее нужно оттаивать разведением костров на поверхности мерзлого слоя или оставлять на некоторое время в покое, чтобы она оттаяла теплом воздуха, и потом снимать оттаявший слой и снова оставлять, т. е. работать с перерывами.
На левом склоне долины р. Бодайбо выше Прокопьевского прииска я осмотрел подземные работы Среднего прииска какого-то мелкого золотопромышленника и познакомился в них с остатком террасовой золотоносной россыпи, тогда как ранее в окрестностях Успенского и на Прокопьевском прииске видел только россыпи русловые, залегающие на самом дне долины. На Среднем прииске это были остатки россыпи, образовавшейся раньше, когда дно долины было расположено на несколько более высоком уровне; а затем при углублении долины эта более древняя русловая россыпь была в значительной части размыта, и остатки ее, уцелевшие на склоне, представляли то, что называют террасовой россыпью.
Выше этого прииска долина р. Бодайбо тянется еще довольно далеко, но действующих приисков здесь не было; кое-где в долинах притоков реки когда-то производились разведки, кое-где углублялись шахты, но они были уже недоступны. Поэтому я перебрался в так называемую дальнюю тайгу, т. е. за водораздел, отделяющий правые притоки р. Витима – Бодайбо, Энгажимо, Тахтыгу – от бассейна р. Олекмы, где в бассейне р. Жуи работалось несколько приисков Ленского товарищества и имелись также прииски более мелких золотопромышленников, как в бассейне р. Жуи, так и по непосредственным притокам р. Лены – рекам Малому Патому, Молво и др. По дороге туда я осмотрел попутные обнажения коренных пород в хребте Кропоткина и остановился на Тихонозадонском прииске Ленского товарищества, расположенном в долине р. Ныгри, левого притока р. Вачи, впадающей в р. Жую. Здесь мне опять предоставляли экипаж для объезда и осмотра действующих приисков товарищества и его соседей, а также лошадей с конюхом – для более далеких экскурсий.
В этой «дальней тайге» я пробыл около месяца, осматривая прииски по рекам Ныгри, Угахану, Атрыкан-Берикану, впадающим слева в р. Вачу. На этих приисках Ленского товарищества, Базилевского, Полевого и других владельцев я видел как подземные, так и открытые работы и знакомился с торфами и песками разного состава и происхождения, собирал образцы коренных пород на склонах долин и на водоразделах.
Закончив осмотр приисков Ленского товарищества, которые в общем произвели впечатление дела, клонившегося уже к упадку, я нанял у якута-подрядчика трех лошадей с проводником и сделал экскурсию на север, вверх по долине р. Ныгри. Широкая долина этой реки в верхней части течения нигде еще не работалась, и разведки показали невысокое содержание золота. С верховья р. Ныгри я поднялся на довольно высокий водораздельный хребет, который назвал хребтом Ровным, так как он имел вид высокого и ровного вала без выдающихся вершин. Спуск с него привел меня в долину р. Хомолхо, большого левого притока той же р. Жуи, в которую впадает и р. Вача, но гораздо выше по течению. На дне долины Хомолхо располагались 2 или 3 отвода, на которых было уже добыто много золота из разрезов и орт, но мелкого и сплошь чешуйчатого. Сейчас они не работались, но на крутом левом склоне долины со скалами темных известняков кое-где старатели добывали золото небольшими разрезами на разной высоте, что казалось очень странным. Это нахождение россыпного золота на крутом склоне разъяснено только в советское время. Этот склон принадлежит гольцу, получившему название Высочайшего; на нем разведки обнаружили широкий пояс темных сланцев, богатых серным колчеданом и прожилками кварца с золотом, разрушение которых и создало материал и содержание золота в небольших россыпях на склоне гольца.
С приисков, расположенных в верховьях р. Хомолхо, я проехал через низкий водораздел в широкую долину р. Большого Патома, текущей здесь на запад; пологие склоны и дно этой долины были местами заболочены. Кое-где попадались затопленные шурфы, доказывавшие, что кто-то здесь искал золото, но, по-видимому, ничего интересного не нашли. Впрочем, нужно заметить, что следы старых разведок нельзя толковать уверенно ни в положительном, ни в отрицательном смысле в отношении золотоносности. Разведка могла показать золото, но недостаточно богатое по мнению того, кто ее вел, искавшего большое богатство. Разведка могла быть не закончена, остановлена по каким-либо причинам, не выяснив золотоносности: шурфы могли быть недобиты до золотоносного пласта из-за большого притока воды; разведчик мог найти хорошее золото, но скрыл это от лица, снарядившего разведку, чтобы потом заявить отвод на свое имя, что ему не удалось; шурфы могли попасть на пустое место, а рядом пласт остался незамеченным; россыпь могла быть глубокая и требовала разведки шахтами, а не шурфами, и т. п.
