Второе неудобство путешествия по Южному Китаю представляло отсутствие хлеба; в Северном всегда можно было запасти в городах и крупных селах печеные лепешки или вареные на пару булочки. На юге первое место в питании занимает рис, и вместо хлеба продают вареный рис, завернутый в крупный лист какого-то растения. В Северном Китае почти везде можно было купить мясо, главным образом баранину, для своего стола. В Южном в продаже была только свинина, которая приедается гораздо скорее; приходилось разнообразить свой стол, покупая иногда свиные ноги или уши вместо мяса. Китайская свинья – низкорослая, черная, с длинными висячими ушами. Свиные уши в вареном виде представляют своеобразное и вкусное блюдо.
Когда я расставался с начальником экспедиции Г. Н. Потаниным год тому назад в Пекине, было условлено, что я после года работы в Северном Китае приеду на восточную окраину Тибета (где Потанин должен был оставаться все время), чтобы встретиться с ним в Сычуане и связать наши маршруты и наблюдения. Но уже в Хойсяне я получил известие, что осенью умерла А. В. Потанина и что Григорий Николаевич, потрясенный ее смертью, прервал путешествие и уехал из Китая. Поэтому уже не было надобности идти вглубь провинции Сычуань, строение которой было изучено Рихтгофеном. Я решил довести свои исследования только до границы этой провинции и затем повернуть назад, на север, чтобы пересечь Цзиньлиншань по новой линии в западной части, ни одним геологом еще не посещенной, тогда как выполненное мною первое пересечение совпадало частью с маршрутом Рихтгофена, частью с маршрутом геолога Лочи.
После большого крюка, который сделал наш маршрут, огибая длинное ущелье р. Цзялинцзянь вниз от г. Лоян, мы вышли на эту реку у г. Чжаодянь и еще два дня шли на юг по ее долине, уже достаточно широкой в понизившихся южных цепях хребта, в которых были старинные каменноугольные копи. Ниже г. Гуаньюань в р. Цзялинцзянь впадает справа большая р. Пейшуйцзянь, вверх по которой идет большая дорога через города Цзэчжоу и Минчжоу в Ланьчжоу, куда весной должны были прибыть верблюды, оставленные на отдых в Сяочао. Поэтому мы переправились на большой лодке через р. Цзялинцзянь, достигающую здесь около 100 м ширины и до 2 м глубины, и повернули на север. В этой местности, уже принадлежащей провинции Сычуань и защищенной с севера массой Цзиньлиншаня, было еще теплее. Хотя шла только вторая половина февраля, но уже цвели фруктовые деревья; ива распускала молодые листья, а на пашнях горох, пшеница и мак поднялись уже на целый фут над землей.
Но уже на второй день мы убедились, что термин «большая дорога» применим к этому пути только с оговоркой «для носильщиков». В этом селении, где мы собирались ночевать, все тесные постоялые дворы были заняты носильщиками и углевозами, и пришлось идти дальше вверх по ущелью реки. По крутым склонам везде был густой кустарник, утесы, осыпи камня, кое-где миниатюрные пашни. Нас захватили сумерки, и в темноте одна из вьючных лошадей свалилась с узкой тропы, к счастью с небольшой высоты и в кусты. Пока ее развьючивали и вытаскивали, стало совсем темно, и идти дальше по неизвестной дороге было рискованно. Нужно заметить, что в пределах собственно Китая я не нанимал особых проводников: возчики, хозяева повозок и животных, знали дорогу или, как в данном случае, узнавали ее по расспросам. Карты, хотя и не подробные, и компас позволяли ориентироваться, а в случае сомнения – почти везде встречались проезжие или местные жители, у которых можно было спросить дорогу.
По соседству мы заметили на склоне ущелья отдельную фанзу, хозяева которой, после долгих переговоров, пустили нас ночевать. Они же сообщили нам, что до следующего селения, до которого было 13 км, пройти с вьючными животными нельзя из-за тесноты тропы, высеченной в скалах ущелья, и очень крутых подъемов и спусков. Узнали мы также, что и дальше, вплоть до г. Пикоу в пяти-шести днях пути, все грузы передвигаются только носильщиками по подобным тропам или в лодках по реке. Последний способ связан, при движении бечевой вверх по течению, с большой потерей времени. Лодку надо было нанять уже в устье Пейшуйцзяня, и кроме того, сидя в лодке, я мог бы осматривать обнажения, столь многочисленные в ущелье, только изредка, при остановках для отдыха.
Пришлось собирать из соседних фанз, разбросанных по склонам, десять китайских крестьян, которые за очень скромное вознаграждение в 200 чох на человека согласились перенести весь багаж до следующего селения. Вслед за ними порожняком шли наши вьючные лошади и мы сами, ведя в поводу верховых лошадей.
В течение нескольких дней пришлось прибегать к найму носильщиков для трудных участков пути; один раз удалось нанять для багажа на целый день лодку, которую тянули вверх по реке, тогда как лошади и люди каравана шли порожняком по дороге. Последняя то лепилась по обрывам скал над рекой, местами в виде балконов на бревнах, заткнутых в расселины утесов, то поднималась высоко на склоны, представляя иногда каменные ступени в полметра высоты, на которые взбираться для навьюченного животного было бы трудно. Приходилось удивляться, что большая дорога, существующая много столетий, все еще оставалась почти в первобытном состоянии.
Наконец, у большого селения Пикоу кончилось низовое ущелье Пейшуйцзяня, пересекающее южные цепи Цзиньлиншаня. От реки отделились два большие притока, и долина ее стала шире. Хотя она все еще пересекала высокие горы, но дорога нигде уже не представляла мест, непроходимых для вьючных животных. Все-таки грузы и здесь шли в обе стороны, главным образом на людях; караваны вьючных животных начали встречаться только за г. Цзэчжоу, из которого ведут также дороги на запад – в Тибет, на восток – в Хойсянь, и на северо-восток – через северные цепи Цзиньлина. Южнее г. Цзэчжоу, на склонах гор, появился опять лёсс, южная природа кончилась, пальмы и бамбук исчезли, и стало холоднее. Вместе с лёссом появились и выцветы солей на дне долины, на обрывах лёсса и галечников и даже на обнажениях коренных пород. Кое-где из лёсса добывали примитивным способом соль, поливая его многократно водой и выпаривая полученный рассол. Появились также глинобитные дома и более просторные постоялые дворы; теснота и неудобства ночлегов Южного Китая кончились, хотя гористая местность все еще продолжалась. Селения по-прежнему встречались часто, дно долины и склоны были возделаны везде, где представлялась малейшая возможность.
На шестой день пути, за г. Цзэчжоу, мы поднялись по вершине р. Пейшуй на перевал через хр. Ялиншань, достигавший 2800 м абсолютной высоты, и спустились к г. Минчжоу, в долину р. Таохэ, впадающей уже в Желтую реку; таким образом, мы очутились теперь уже на северном склоне Цзиньлина и ушли из бассейна Голубой реки. С перевала видна была на юге горная цепь с высокими скалистыми вершинами, покрытыми снегом. Это был хр. Миншань, который мы незаметно пересекли еще по ущелью Пейшуйцзяня, выше г. Цзэчжоу.
Северные цепи Цзиньлина на этом пересечении занимали гораздо большее пространство, чем на восточном. От Минчжоу мы пересекали их еще в течение целой недели вплоть до г. Ланьчжоу, причем первые из них достигали большой высоты, отличались крутыми, живописными формами скалистых вершин и были покрыты лесами из березы, осины, ели, сосны и даже кедра, вообще деревьев, знакомых мне по Сибири, с которыми встретиться здесь, на окраине Тибета и под 35° с. ш., было и приятно, и удивительно. Я даже устроил дневку для отдыха в маленьком уединенном поселке Махо среди лесистых гор хр. Сяошань.
