На третий день мы поднялись от озера по дороге в Донкыр и ночевали в одной из долин хр. Потанина. За все эти дни людей мы не видели; заметили росомаху, вероятно охотившуюся за какими-то грызунами, норами которых местами была изрыта песчаная почва. С ночлега в последний раз любовались синей гладью Кукунора, уходившей на запад за горизонт в низкой зеленой раме берегов. Отчетливо выделялась большая песчаная площадь на северо-восточном берегу, где зеленая рама превращалась в золотую. Теперь нам предстояло на некоторое время снова попасть в жилые, густонаселенные места и, после просторов долин и горных ландшафтов Наньшаня с их тишиной и свежим воздухом, снова окунуться в людской муравейник и вдыхать запахи постоялых дворов и грязных улиц.
Но перед этим нас ждало неожиданное приключение на самом пороге тангутской земли. На следующий день, при подъеме на сравнительно невысокий перевал через хр. Потанина, один из усталых верблюдов отказался нести свой вьюк и лег на дороге. Пришлось разместить его груз на наших верховых лошадей, а самим идти пешком. На спуске с перевала мы увидели слева на склоне тангутские палатки. Осматривая выходы горных пород, я немного отстал от каравана, который уже поравнялся со стойбищем. Несколько больших собак бросилось со склона ко мне, а наверху тангуты смотрели на нас и не шевельнулись, чтобы отозвать свою свору. Опасаясь, что собаки разорвут меня, я вынул револьвер и выстрелил в ближайшую, в нескольких шагах от меня, – она повернула назад, а остальные остановились. Но едва я успел догнать караван, остановившийся при звуке выстрела, как со стойбища к нам прибежали несколько тангутов, вооруженных палками, и десяток женщин с большими ножницами для стрижки овец и загородили нам дорогу, хватая верблюдов за поводки. Оказалось, что собака, в которую я выстрелил, отбежав немного, упала и издохла, и теперь тангуты требовали в качестве возмездия за нее двух верблюдов с вьюками. К счастью, на стойбище из мужчин были только ламы, которые не носят оружия, так как иначе нас могли перестрелять сверху. Объяснение с тангутами шло медленно, так как Абаши плохо знал их язык.
Опасаясь, что тангуты не отпустят нас без выкупа, я поручил сыну Сплингерда вместе со слугой-китайцем поскакать в Донкыр и просить у местной власти помощи. Тангуты, занятые у верблюдов, не успели помешать отъезду посланных, но нас продолжали задерживать. В ожидании помощи, которая могла явиться только через несколько часов, так как до Донкыра оставалось километров 20, мы уселись на траву вдоль тропы впереди верблюдов: с одной стороны тангуты с палками и ножницами, с другой – я, Цоктоев и Абаши. Начались переговоры приблизительно такого содержания.
– Зачем вы убили нашу собаку? Это самая лучшая собака, она дороже ваших верблюдов.
– Я убил собаку потому, что она нападала на меня. Вы должны были отозвать ее. Я знаю, что собаки тангутов очень свирепы.
– У тебя ружья нет. В собаку стрелял вот этот (показали на Цоктоева, державшего в руках двустволку).
– Нет, я стрелял в собаку вот из этой штуки (вынимаю и показываю револьвер). А в ней есть еще пять пуль в запасе, и она стреляет метко.
Тангуты переглядываются и что-то говорят. Цоктоев достает свой револьвер и говорит:
– И в этой штуке есть шесть пуль, и на всех вас хватит.
– А кроме того, еще ружье… и второе у монгола, – прибавляю я. – Мы могли бы перестрелять вас всех за нападение, но мы мирные путешественники и не хотим проливать кровь.
Тангуты перешептываются и заявляют:
– Отдайте нам за собаку одного верблюда.
– Ничего не дадим. Мы послали в Донкыр за помощью. Китайский начальник пришлет солдат.
Воинственное настроение тангутов падает. Некоторое время проходит в молчании. Потом они говорят:
– Отпустим вас за половину вьюка.
– Не дадим никаких вещей. Мы будем жаловаться китайскому начальнику на то, что вы напали и задержали наш караван, и на то, что вы на большой дороге пускаете собак на мирных путешественников.
Женщины с ножницами одна за другой уходят к своим палаткам, остаются только четверо мужчин с палками. Они опять перешептываются и заявляют:
– Дайте хоть кирпич чаю, и мы вас отпустим.
Если бы у нас был зеленый кирпичный чай, который употребляют монголы и тангуты, я бы, конечно, удовлетворил эту скромную просьбу. Но запасы чая у моих спутников почти кончились. Не было также лишнего серебра, чтобы заплатить за собаку и кончить конфликт. У меня оставалось только серебро, необходимое для оплаты ночлегов на постоялых дворах на пути до г. Синин. На этом пути нельзя было рассчитывать на нахождение подножного корма для животных вне селений, т. е. на бесплатные ночлеги. Поэтому пришлось отказать и в этом выкупе.
Наконец, тангуты, видя, что они с нас ничего не получат, поднялись и отошли в сторону со словами:
– Уходите, пожалуйста, поскорее с нашей земли.
Мы быстро завьючили усталого верблюда, успевшего отдохнуть за время часовой остановки, и продолжали свой путь. Дорога шла вниз по долине, и уже в нескольких верстах далее начались китайские поселки. Перед Донкыром нас встретили посланные за помощью и сообщили, что они были у начальника уезда и распоряжение о посылке отряда солдат было сделано. Но мы добрались уже до города и расположились на постоялом дворе, а этот отряд все еще только собирался в поход, который, конечно, был отменен после заявления о благополучном прибытии каравана. Если бы тангуты не отпустили нас сами, нам пришлось бы ждать китайской выручки до позднего вечера или даже до следующего дня.
До г. Синин мы шли еще два дня по долине довольно большой реки Цайцзахэ, местами суживающейся в ущелье со скалистыми склонами; вместе с китайскими селениями и пашнями появился опять желтый лёсс, из-под которого часто проглядывали толщи красных третичных песчаников и глин, знакомые мне по окрестностям г. Ланьчжоу. Дно долины расположено уже на 1000 м ниже уровня Кукунора, и нам, после двухмесячного пребывания на больших высотах Наньшаня и Цайдама с их прохладой и простором, здесь было жарко и душно, хотя абсолютная высота все еще составляла 2300–2400 м.
В Синине пришлось затратить два дня на переснаряжение каравана. Верблюды так устали, что нельзя было надеяться, что они выдержат обратный путь в Сучжоу через хребты Наньшаня. На покупку новых животных денег у меня не было, и пришлось придумать такую комбинацию: продать верблюдов и на выручку нанять вьючных мулов у китайцев. Это опять стесняло свободу передвижения, но другого выхода не было. Мне хотелось идти по прямой дороге в Сучжоу, чтобы пересечь Средний Наньшань, но на этом пути не было постоялых дворов, необходимых мулам и их хозяевам, так как мулы не довольствуются подножным кормом, который даже не умеют щипать как следует. Они привыкли к стойлу и к зерновому корму, а хозяева не имеют ни палаток, ни теплой одежды, ни посуды для ночлега под открытым небом. Поэтому пришлось выбрать маршрут из Синина через Ганьчжоу в Сучжоу, более длинный и пересекающий Наньшань по более восточной линии. В геологическом отношении эта линия также еще не была изучена, а следовательно, представляла интерес.
