Мы разбили свои палатки на берегу ручейка, который течет с гор Аркат на север, и на следующий день осмотрели их восточную часть до центра. Восточная окраина гор состояла из отдельных холмов, одни из которых представляли большие скалы с почти отвесными боками, на которых агенты выветривания – жар и мороз, роса, капли дождя и ветер – создали углубления разной величины и формы, так называемые эоловые ниши, а между ними и на гребнях выступы в виде шаров, навесов, иногда носов. Другие же, по соседству, состояли из наваленных одна на другую глыб, похожих на огромные косые подушки, в одной части толстые и суживающиеся постепенно в другой. Главная часть группы представляла стелы, разделенные ущельями и котловинами, состоявшие из глыб, похожих на тонкие матрацы, лежащие один на другом. Эти формы сразу показали, что горы Аркат представляют сравнительно небольшой массив сплошного гранита, уже полностью вскрытый процессами эрозии и денудации из-под толщи осадочных пород, вероятно палеозойских, в которые он когда-то внедрился. На восточной окраине эти породы кое-где еще выступали сглаженными гребешками на степи.
Возвращаясь на следующий день на тракт, мы проехали мимо скалистых холмов Буркат, также сложенных из гранита и выступающих ближе к тракту; это, по-видимому, был окраинный выступ большого массива Арката, вытянутый с севера на юг. Живописные формы Арката, выделяющиеся среди однообразия мелкосопочника, наверно, были связаны у кочевников с легендами, например, что стены центральной части, как будто сложенные из гигантских плит, являются сооружением каких-нибудь богатырей, их окопами, в которых они защищались от наступающих врагов, а отдельные странные скалы окаймления представляют камни, которыми защитники швыряли во врагов. Было бы интересно спросить у кого-нибудь об этом, но в посещенной нами восточной части Арката никакого населения не было, и вблизи почтового тракта мы вообще не видели казахских аулов.
В течение следующих трех дней мелкосопочник продолжался вдоль тракта; плоские холмы, длинные мягкие увалы и гряды горок с пологими склонами перемежались с широкими котловинами и долинами; кое-где попадались ручейки, летом наверно высыхающие, и солончаки; отдельные каменные грядки и кучи глыб привлекали к себе внимание геологов. В них большей частью оказывались вулканические породы и их туфы. На восток от тракта, верстах в двадцати, видны были более высокие горы Альджан-Адыр. Перед пикетом Инрекейским тракт пересек пояс скалистых холмов – гор Инрекей. Вообще, к югу от Арката можно было отметить, что гряды высот тянутся прямее на северо-запад, тогда как к северу от него они простираются на запад-северо-запад.
На седьмой день нашего пути за пикетом Инрекейским, у которого мы ночевали, тракт долго поднимался на длинный и пологий северный склон гор Акчатау, составляющих западное продолжение хребта Тарбагатай, по гребню которого проходила граница между областями Семипалатинской и Семиреченской; последняя считалась уже не Сибирью, а Средней Азией. За пикетом Алтын-Калат спуск по южному склону этих гор был короче, круче и расчленен долинами и оврагами. Этот хребет тянется еще далеко на северо-запад под названием Чингис, а на юго-востоке – в виде Восточного Тарбагатая образует границу между нашими и китайскими владениями. Он является самым длинным, а в восточной половине и самым высоким из горных хребтов, бороздящих Казахскую степь, и вместе с протягивающимся севернее, но более коротким хребтом Манрак-Саур выдвигается в промежуток между горными системами Алтая и Тянь-Шаня. Опустившись с этих гор, мы оказались в Сергиополе, маленьком городке, более похожем на деревню, даже не из крупных. Было около полудня, и мы заехали на земскую квартиру, чтобы напиться чаю из самовара и в ожидании его подновить в местных лавках и на базаре запасы нашей провизии. На пикетах мы везде находили хлеб, но здесь можно было купить также мясо, сыр, масло, сахар.
В Сергиополе наш маршрут сворачивал с большого почтового тракта из Сибири в Среднюю Азию, направляясь на юго-восток – к границе Джунгарии. Лист карты Западной Сибири масштаба 10 верст в дюйме, которой я, конечно, запасся, снаряжаясь в экспедицию, показывал, что дорога к сел. Захаровка (оно же Вахты) на китайской границе имеет три варианта; один – главный тракт с пикетами, т. е. станциями, пролегает вдоль подножия Тарбагатая по ровной степи, а другие два, ответвляясь от первого на следующем от Сергиополя пикете, проходят по самым горам. Мне было интереснее проехать ближе к горам, а не по степи, и я уговорил своих ямщиков ехать по одному из этих вариантов. Они охотно согласились, вероятно, в расчете на то, что в горах подножный корм будет гораздо лучше, чем в сухой степи и, кроме того, что там будет много камня, т. е. остановок для осмотра, и мы поедем медленнее, так что их лошади отдохнут, а они получат плату за несколько лишних дней. Но они предупредили, что по этим боковым дорогам они не ездили, что станций на них нет и кое-где мне придется нанимать еще проводника.
В этот день мы проехали еще по прекрасной степи вдоль долины р. Нарын до одноименного пикета, почти в 30 верстах от Сергиополя. На правом берегу реки нередко видны были утесы, но слишком далеко от дороги, у которой выходов коренных пород почти не было. От пикета тракт ушел на юг, а мы направились на юго-восток, вверх по долине той же р. Нарын, но уже ближе к высотам правого берега, которые оказались сложенными из вулканической породы, по-видимому образующей широкий пояс по южному подножию гор Акчатау, здесь уже называемых Берккара, и, далее, Акчаулы. Но верстах в пятнадцати от пикета мы встретили казахов, которые сказали нам, что дорога, которую мы выбрали, проходима только для пустых телег, т. е. без клади. Это был самый левый вариант из двух горных. Казахи любезно вывели нас без дороги через плоские высоты левого склона долины р. Нарын на средний вариант – несколько западнее бывшего пикета Аи на речке Аи, текущей из гор Акчаулы и прорывающейся далее по длинному ущелью через горы Конурчаулы, которые отделяют здесь эту дорогу от почтового тракта. Но этот случай обнаружил, что по средней дороге прежде также были пикеты.
За речкой Аи мы перевалили через плоские горы, сложенные все еще из вулканических пород, их туфов и брекчий, в бассейн р. Каракол. Местность стала более расчлененной, живописной; в выходах появился гранит, в обломках – светлый известняк. Главная вершина Акчаулы, возвышавшаяся над скалистыми сопками южного склона этих гор и видимая издалека в виде тупой неправильной пирамиды, вероятно состоит из этого известняка.
Через довольно глубокую реку Каракол с бурным течением мы благополучно переехали вброд у бывшего пикета и дальше ехали верст пятнадцать по хорошим лугам на плоских увалах, разделенных долинами речек, текущих на юг и впадающих в тот же Каракол. Слева поднимались выше горы Кызыл-Бельдеу, в которых кроме вулканических пород выступал гранит; за этими горами и далее на северо-востоке видны были более высокие горы Тарбагатая с плоскозубчатыми гребнями и крутыми склонами. Из бассейна р. Каракол дорога вышла в тех же горах Кызыл-Бельдеу в более глубоко расчлененную местность, пересекая небольшие речки и промежуточные довольно высокие увалы, и, наконец, спустилась по крутому и каменистому склону, очень неудобному для наших телег, среди выходов гранита, в ущелье небольшого ручья, по которому мы выехали из Тарбагатая в район широких и плоских подгорных увалов предгорий у подножия скалистых гор Атабай. Спустившись с увалов, дорога повернула больше на юго-восток и вдоль р. Теректы, врезанной метров на пятнадцать в поверхность предгорной степи, вывела нас на почтовый тракт немного восточнее пикета Бурган.
