В большом старом, давно уже оставленном открытом разрезе на левом склоне долины р. Накатами, в устье ее левого притока Аканак-Накатами, на отводе, называвшемся Кавказ, при изучении больших обнажений бортов я обнаружил основную морену второй и последней эпохи оледенения в виде типичной валунной глины, залегавшей вверху на мощной толще слоистых межледниковых песков и илов, подстилаемых мореной первой эпохи оледенения. Ниже последней в бортах кое-где были видны остатки орт, которыми добывали еще одну террасовую россыпь, залегавшую на более высоком уровне, чем та, которая была открыта также случайно в отводе по устью этой речки ниже Кавказа. Эти наблюдения подтвердили вывод, сделанный в 1890 г., о двукратном оледенении района и наличии межледниковых отложений. Ряд странных холмиков на нижней части левого склона долины р. Накатами выше устья р. Аканак можно было считать остатками оза последней эпохи оледенения, т. е. материалом, отложенным подледниковой речкой в то время, когда в долине лежал еще ледник.
Подземные работы выше Успенского прииска по долине р. Накатами обнаружили большой перерыв в глубокой россыпи, сменивший богатый пласт, выработанный ниже по течению. Несколько шахт, доведенных на протяжении этого перерыва до плотика, не обнаружили золотоносного пласта, достаточно выгодного для отработки. Даже старатели, которых пустили в эти шахты, пробовавшие копаться в разных местах, добывали мало. Я объяснил этот перерыв тем, что на его протяжении коренные породы дна долины были очень бедны вкраплениями серного колчедана, которым я приписывал большое значение в качестве первоисточника россыпного золота, согласно предложенной мной в 1890 г. элювиальной гипотезы генезиса глубоких россыпей этого района. Этому перерыву в долине р. Накатами соответствовал и перерыв в долине ее левого притока р. Аканак-Накатами, который обнаружили подземные работы последнего времени. Оба перерыва, как показала наша геологическая съемка, приходились на одну и ту же полосу коренных пород, которая по своему простиранию протягивалась из долины р. Накатами на восток-юго-восток в долину р. Аканак. Выше перерыва подземные работы опять обнаружили глубокую россыпь, достаточно богатую для разработки, которая и велась по двум вершинам р. Накатами; только каждая из россыпей была не так широка, как россыпь ниже слияния вершин и перерыва, что было понятно – выше разделения реки на две вершины каждая могла иметь только менее широкую россыпь.
Склоны гор, окружающие долину р. Накатами, за истекшие десять лет несколько изменили свой облик. Редкий лес, в то время еще кое-где существовавший, был вырублен, и везде видна была только молодая поросль ели, сосны, березы и осины, причем лиственные деревья явно вытесняли хвойные, и подраставший лес имел другой состав.
Наша работа на Успенском прииске была прервана на два дня печальным происшествием. С приисков дальней тайги Ленского товарищества ехал один из инженеров – молодой Тиме. На перевале через хребет Кропоткина его экипаж был обстрелян из засады разбойниками, предполагавшими, что везут в главный стан золото. Одна из пристяжных лошадей свалилась, но ямщик не растерялся, быстро обрубил постромки и ускакал, пока разбойники перезаряжали ружья. Их было двое, и они стреляли из сибирских гладкоствольных винтовок, заряжавшихся с дула круглыми пулями. Одним из двух выстрелов была убита лошадь, а пуля второго попала в экипаж и раздробила бедро инженеру, который истек кровью, пока экипаж домчался до главного стана на Надеждинском прииске (верст 20), и поэтому не выдержал операции, понадобившейся для ампутации ноги. Причиной этого была круглая пуля, которая летит недалеко, но вызывает тяжелое ранение. Похороны инженера состоялись на кладбище Прокопьевского прииска, и за нами прислали лошадей.
Закончив изучение окрестностей Успенского прииска, мы переселились на Прокопьевский прииск по среднему течению р. Бодайбо, где продолжала работать Бодайбинская компания. Большой разрез этого прииска, хорошо знакомый мне по 1890 г., уже значительно осыпался по бортам, но кое-что было еще видно в них. Более интересным для меня было посещение щек реки ниже прииска и нескольких соседних отводов с небольшими работами, пока мои помощники выполняли маршруты по водоразделам. За неделю мы кончили исследование.
Следующая наша стоянка была на Надеждинском прииске, главном стане Ленского товарищества, где жил и Л. Ф. Грауман. Здесь мы провели недели три, так как экскурсии моих помощников захватывали большую площадь и выполнялись большей частью верхом. Подземные работы были сосредоточены на недавно открытом Феодосийском прииске по долине р. Бодайбо выше Нижнего прииска, который был уже отработан; на нем Л. Ф. Грауман упразднил водоотлив из каждой шахты, так как открытый разрез ниже по реке дал уже возможность естественного стока воды по основной ватерштольне, которую проводили сначала по плотику снизу вверх по долине, а шахты служили для вентиляции и подъема добытых песков. На Феодосиевском прииске работала электростанция, используя силу воды, проведенной по канаве на левом склоне долины Бодайбо. Подземные выработки имели уже электрическое освещение, как и дома и казармы; промывальные машины также работали на электрическом токе. Кроме Феодосиевского прииска я видел подземные работы по нижнему течению р. Большой Догалдын, левого притока р. Бодайбо выше главного стана. Здесь же, в небольшой долине левого притока Большого Догалдына, был прииск Удачнонайденный (другого владельца), на котором мы провели два дня, раскинув палатку на склоне, чтобы осмотреть соседние гольцы, а также подземные работы прииска. Последние велись без водоотлива в вечной мерзлоте, так что можно было добывать пески, оставаясь в валенках.
Правые притоки р. Бодайбо на этом участке – ключи Гатчинский, Аканак и Верхний Аканак все еще не работались, как и 10 лет назад, и даже не были разведаны как следует, так что не дали мне работы; в само́й долине Бодайбо, ниже устья одного из них я обнаружил остаток большого ледникового оза в виде длинного вала, сложенного почти целиком из хорошо окатанных валунов и гальки в песке.
Закончив исследования этого участка, мы переехали ближе к верховьям р. Бодайбо, где поселились на станции тракта в дальнюю тайгу. Здесь я осмотрел открытый разрез Верхнебодайбинского прииска Ленского товарищества и старые работы на прииске другого владельца на левом склоне, принял участие в маршрутной съемке помощников по гольцам хребта Кропоткина, в которые врезаны верховья этой реки. На гольцах кое-где еще лежали сугробы снега, хотя лето уже перевалило на вторую половину. Некоторые впадины на склонах гольцов можно было считать карами, оставшимися от ледникового периода. Склоны гольцов были частью покрыты густыми, но невысокими зарослями рододендрона с крупными желтыми цветами, частью же осыпями камня. Цветущий рододендрон я видел впервые.
Этими работами изучение большой верхней половины бассейна р. Бодайбо было закончено, и мы перебрались в низовья реки, на Нижнебодайбинский прииск Ленского товарищества. Подземных работ здесь было немного, и я участвовал в маршрутной съемке. Во время одного маршрута по долине небольшого правого притока р. Бодайбо я открыл огромный древний кар в черных сланцах левого склона. Он представлял глубокую впадину с очень крутыми, частью скалистыми склонами, поросшими редким лесом, и почти ровным дном, в общем напоминая глубокое кресло, как большинство этих форм, создаваемых на самой границе постоянного снега на склонах гор. В этих впадинах каров накопляется масса снега, сползание которого по спинке кресла в связи с морозным выветриванием создает постепенно эту форму; обломки скал, получающиеся при выветривании, сползающий снег уносит с собой на дно впадины, где превращается в лед и вытекает из кара в виде ледника, который соединяется с ледниками соседних каров и дает большой долинный ледник. Но этот кар в нижнем течении р. Бодайбо образовался, вероятно, не в последнюю эпоху оледенения, а в максимальную.
