— И вы не слышали грохота выстрелов?
— Нет, — покачала головой девушка. — Это, конечно, странно. Но играла музыка… И к тому же — в зале постоянно что-то гремит… Знаете, то стакан кто-нибудь уронит, то еще что-нибудь… Постоянно что-нибудь падает… — Внезапно девушка остановилась. Пристально посмотрела на майора. — Знаете, я совсем забыла… Ведь я помню одного человека… Когда я проходила, чтобы обслужить пятый столик, он как раз стоял возле той колонны. Я еще подумала: места он себе, что ли, подыскать не может. Хотела сказать менеджеру зала, но засуетилась и забыла.
— Вы можете вспомнить внешность этого человека?
Девушка задумалась. Затем покачала головой.
— Вряд ли. Вот если бы увидела его снова, может быть, и вспомнила бы. А так… Нет. Не смогу.
— Ну, а хотя бы — высокий он был или низкий?
— По-моему, довольно высокий. Хотя я могу и ошибаться. Чтобы пройти к колонне, нужно спуститься по ступенькам. Получается, что он стоял ниже, чем я. Когда смотришь на человека сверху, довольно трудно определить его рост. К тому же, я видела его на ходу… Пробегая мимо…
Лазаренко подождал, не скажет ли официантка еще чего, но она молчала.
— Это все, что вы помните? — спросил он.
Она кивнула:
— Да.
Майор кивнул и, наклонившись к столу, стряхнул с сигареты пепел.
— У вас очень усталый вид, — мягко сказал он девушке. — Езжайте домой и выспитесь как следует. Утром будет легче.
— Я могу ехать?
— Да, конечно. Спасибо за разговор.
— Пожалуйста.
— Если еще что-нибудь вспомните, звоните прямо мне. Вот мои координаты. — Лазаренко протянул девушке визитную карточку.
Официантка взяла визитку и не глядя положила ее в карман блузки. Встала из-за стола.
— До свидания.
— Всего хорошего.
Девушка вышла из комнаты.
* * *
— Пятый труп! — рявкнул полковник Балога, глядя на майора Лазаренко налитыми кровью глазами. — Ты что себе думаешь! Ждешь, пока эта сволочь перестреляет всех переговорщиков?
Максим потупил взгляд и угрюмо произнес:
— Товарищ полковник, у нас нет ни одной зацепки. Убийца не оставил нам ни одной улики, ни одного следа.
Полковник сжал кулаки и гневно сверкнул на майора глазами.
— Сказал бы я тебе… — Несколько секунд он молчал, пытаясь взять себя в руки, затем слегка расслабился и резко проговорил: — Мне только что звонил губернатор. Я мог бы тебе пересказать наш разговор, но не стану. И знаешь, почему?
— Знаю, — угрюмо отозвался Лазаренко. — Товарищ полковник, мне трудно работать в таких условиях. Меня то отстраняют, то угрожают увольнением…
— У нас пять убийств! — снова прорычал полковник Балога. — Пять!
Лазаренко поджал губы.
— Я не виноват, что эти господа ведут себя, как дети, — пробурчал он. — Вы же сами предупредили всех участников переговоров, чтобы они не выходили на улицу без охраны.
— Плевать они хотели на мои предупреждения!
— Это их проблемы.
— Что? — Полковник прищурил морщинистые веки. — Что ты сказал, майор?
— Я сказал, что часть вины лежит и на них.
Полковник шумно выдохнул воздух.
— Максим, ты что, ребенок? — с холодной иронией осведомился он. — Когда это они за что-то отвечали?
Лазаренко не ответил. Он мрачно разглядывал свои руки. Несколько секунд полковник молчал, затем, окончательно взяв себя в руки, объявил:
— В общем, так, Максим. Если в ближайшие три дня ты не раскроешь это дело, нам с тобой конец. Но если я еще могу как-то выкарабкаться благодаря своим связям, то у тебя такой возможности нет. На кону твое будущее. И если ты его просрешь… В общем, сам понимаешь.
— Понимаю, товарищ полковник.
— В таком случае, иди и работай!
Лазаренко поднялся со стула и, понурив голову, зашагал к двери.
В кабинете его уже ждал Егор.
— Привет, — буркнул Лазаренко, прошел к столу и включил чайник.
Егор пристально вгляделся в его лицо и спросил:
— Ну, что там с нашей Аленой Голубь?
— Ничего, — ответил Максим.
— То есть?
— То и есть. Нужно искать другую версию — более реалистичную.
Брови Кремнева сошлись на переносице:
— Ты же сам упрекал меня в том, что я…
Лазаренко махнул рукой:
— Помню-помню. Но даже Пинкертон ошибался.
— И ты даже не побеседуешь с этой Аленой Голубь?
Максим отрицательно качнул головой:
— Нет. Мне дали три дня, чтобы я нашел убийцу. И у меня нет времени играть в игрушки. Мы имеем дело с настоящим профессионалом. Я бы даже сказал — с настоящим асом. Человек-призрак, человек-тень. Думаю, гонорары этого мерзавца обозначаются пятизначными цифрами. А ты мне толкуешь про какую-то проститутку.
— «Человек-тень»! — Егор усмехнулся. — Что это тебя потянуло на лирику?
— Потянет тут, — хмуро отозвался Лазаренко и достал из кармана сигареты.
Егор проследил взглядом за его рукой и чуть прищурился.
— А как же насчет «четырех сигарет в день»? — насмешливо поинтересовался он. — Нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью.
— Отвали, — буркнул Лазаренко и чиркнул зажигалкой.
Прикурив, он спрятал зажигалку в карман и холодно посмотрел на Егора.
— Пять лет назад я занимался делом о «синдикате киллеров», — сказал Лазаренко. — Тогда нам не удалось никого посадить, но «лавочку» мы все-таки прикрыли. Ну, или нам показалось, что прикрыли.
На столе закипел чайник. Максим выключил его и продолжил, дымя сигаретой:
— Все эти годы я следил за тремя наиболее значимыми фигурами в этом «синдикате».
— Они киллеры? — спросил Егор.
— Один из них — да, — ответил Лазаренко. — Правда, за руку его никто не ловил, но… В общем, я знаю, о чем говорю. Два других — что-то вроде «разводящих». Они получали заказы и находили исполнителя.
— И где они теперь?
— «Разводящие» занялись легальным бизнесом и преуспели. У одного из них сеть станций техобслуживания в четырех городах. Второй — совладелец трубного завода. А вот третий…
— Тот, который киллер?
Лазаренко кивнул:
— Да. Его фамилия Хамдамов. Он тоже пытался наладить свой бизнес, но быстро прогорел. Последние три года он руководит секцией стрельбы при бывшем Доме пионеров.
