— Насколько давно?
Голышев прикинул что-то в уме и ответил:
— Год. Или два. А может быть, три. У меня с чувством времени туго.
— Уверен, что они оба здесь бывали?
— Конечно.
Егор убрал фотографии в сумку.
— Ладно. Не забудь приехать и дать подписку о невыезде. Если не приедешь — сядешь в КПЗ. Все, бывай!
И Кремнев зашагал к выходу.
* * *
Разговор с майором Лазаренко проходил в курилке.
— Павел Голышев утверждает, что Далмацкий, Мазур и Миронов были постоянными гостями Владомира Голышева, — сообщил Егор. — Два года назад — во время выборов в Державную Думу Угории — Миронов приезжал к вам и вел переговоры с вашими политиками.
— Видимо, Москва в тот год тоже попыталась взять нашу страну в оборот, — заметил, пуская дым, майор Лазаренко. — Но тогда у вас, москалей, ничего не вышло.
Егор поморщился.
— «У вас», «у нас». Слушай, Макс, завязывай уже с этим шовинизмом.
Лазаренко усмехнулся:
— Извини, само вырвалось. А что до «шовинизма», то вы, москали, сами виноваты. Что вам тут, медом намазано? Или мало проблем в России?
— Я не собираюсь вступать с тобой в политические дискуссии, — отрезал Егор.
Майор хмыкнул:
— Еще бы. Просто тебе нечем крыть. Империя развалилась, и обратно, под «общую крышу», вы нас даже под прицелом винтовок не загоните.
— Чего ты разошелся-то? — проворчал Егор. — Если уж на то пошло, то без России вы и года не проживете. Кому нужны ваши вонючая картошка, подсолнечное масло да низкокачественная говядина? Россия покупает все это у вас из жалости. Чтобы вы тут совсем не загнулись. Прикроем эту лавочку — и не будет никакой Угории.
Лазаренко прищурил темные глаза:
— Вот, значит, как ты заговорил. Птенец великой империи. Да все, что осталось от вашей империи, это дыра на карте и ветер в мозгах! Только и можете, что нефть из земли сосать, да и та скоро кончится. А мы через год-другой станем частью общеевропейского дома, вступим в Евросоюз и НАТО! И тогда…
Внезапно Максим замолчал. Удивленно посмотрел на Егора и тихо проговорил:
— Что-то я зарапортовался.
Кремнев хмуро покачал головой:
— Не думал, что ты такой россиененавистник.
— Да какое там, — махнул рукой Лазаренко. — Просто телевизор вчера до двух часов ночи смотрел. Политическое шоу. Вот мозги и прогорели. Черт… — Он качнул головой, словно прогонял наваждение. — А еще говорят, что телевизор безвреден.
— Ладно. — Егор швырнул окурок в урну. — Завязываем с дискуссиями. Империя, нефть, НАТО — все это меня сейчас мало волнует. Нужно срочно разыскать Леру.
— Да, — сказал Лазаренко и вмял окурок в железный бортик урны. — Я этим займусь.
15
Ресторанный зал — пятый за сегодняшний вечер — был забит до отказа. Публика была разношерстная, но преобладали респектабельные мужчины в белых рубашках и шелковых галстуках.
Лазаренко сидел за крайним столиком, у самого входа, обхватив ладонью длинный стакан с холодным пивом, и, по своему обыкновению, рассеянно поглядывал по сторонам.
Брюки его были отутюжены, светлый пиджак являл собой воплощение элегантности, а на жилистой шее болтался шелковый галстук. Время от времени Максим машинально поднимал руку к горлу, хватался за галстук пальцами и, высоко задрав подбородок, пытался немного ослабить узел. Спохватившись, он быстро опускал руку на стол. С какой радостью променял бы он все это шелковое рубашко-галстучное великолепие на тонкую синюю водолазку, в которой привык ходить и которая не только сидела на нем как влитая, но и прекрасно гармонировала с его седеющими волнистыми волосами.
При мысли о водолазке Лазаренко тяжело вздохнул и утешил себя добрым глотком холодного пива.
— Максим Иванович?
Он оторвался от бокала и поднял голову.
Высокая, ярко накрашенная блондинка стояла перед столиком и разглядывала майора.
— Максим Иванович! Какими судьбами?
— Ира Пономарева, — с теплотой в голосе проговорил Лазаренко. — Здравствуй, солнышко! Присаживайся.
Девушка отодвинула стул и села. Взглянула на майора и улыбнулась. У нее было красивое, чуть вытянутое лицо, длинные светлые волосы и слегка раскосые серые глаза.
— Все хорошеешь? — спросил Лазаренко.
— А что еще остается бедной девушке, жизнь которой целиком и полностью зависит от мужчин? — сказала девушка.
— И то верно, — качнул головой Лазаренко. — Рад тебя видеть.
— Я вас тоже. — Она достала из сумочки пачку сигарет и положила ее на стол. Посмотрела на майора и вновь улыбнулась. — Хоть одно приятное лицо за весь день. Ничего, если я закурю?
Кури на здоровье.
Девушка закурила.
— Каким ветром в наш оазис? Развлечься пришли или так?
— И то и другое, солнышко. Совмещаю, приятное с полезным.
— Вот как? — Девушка задумчиво покачала головой. — Приятное с полезным… Звучит как-то по-казенному. А к какой категории вы отнесете меня? К полезному или к приятному?
Лазаренко ласково улыбнулся.
— Конечно же, к приятному, солнышко. Общаться с такой красавицей, как ты, — одно удовольствие.
— Ах, Максим Иванович! — Блондинка махнула на него сигаретой. — Умеете вы тронуть женское сердце! — Она затянулась, выпустила дым и склонила голову набок.
— Никогда не забуду, как вы отбили меня от того бритоголового отморозка.
Лазаренко пожал плечами:
— Это было несложно.
— Не скажите, Максим Иванович. Амбал был размером с быка и в центнер весом. Когда он вцепился мне в волосы, я чуть не описалась от страха. А такое со мной нечасто бывает.
Девушка посмотрела на смуглую жилистую руку майора, лежащую на столе, и плавным движением накрыла ее своей узкой изящной ладонью. Улыбнулась.
— У вас красивые руки, Максим Иванович. Сильная ладонь, длинные чувственные пальцы…
— Стараемся, — усмехнулся Лазаренко. — Гантели, эспандер…
— Интересно… — задумчиво произнесла девушка и посмотрела майору в глаза. — Интересно, почему, когда мужчины смущаются, они начинают нести всякую ерунду?
— Когда они не смущаются, они занимаются тем же самым, — возразил Лазаренко. — Только женщины этого не замечают.
Девушка убрала ладонь с руки майора, слегка склонила набок свою изящную маленькую головку и сказала:
— Если нужна моя помощь — я готова помочь. Признавайтесь, зачем пришли?
