— Ну что, сучка, помнишь меня? — громко, со злобным надрывом прорычал он. — Я Витек. А это, — он кивнул в сторону монгола, — Мара. Это нас ты чуть на кичу не отправила.
Ольга отползла от белоглазого и, ухватившись рукой за край стола, поднялась на ноги.
— Никак не уймешься, да? — спросил ее белоглазый. — А помнишь, как нам было весело? Тебе ведь понравилось, правда?
Ольга молчала, глядя на белоглазого исподлобья. Ее синие глаза сверкали.
— А хочешь, — просипел белоглазый, — мы проделаем это еще раз, а? На бис?
Ольга по-прежнему ничего не говорила. Тогда белоглазый быстро подошел к ней и коротко, без размаха ударил ее ладонью по губам. Голова Ольги мотнулась в сторону.
— Говори, сука! — проорал он. — Это твой хахаль шлепнул моего дядю?
Ольга вытерла ладонью губы, посмотрела на испачканные кровью пальцы и улыбнулась. Глаза ее стали жестким и холодными.
— Нет, — тихо и с каким-то дьявольским наслаждением проговорила она. — Это я. Я убила твоего дядю, ублюдок. Но это только начало. Скоро я доберусь и до тебя. Я отстрелю тебе твой маленький стручок. И твоим дружкам тоже. Вы будете плавать в собственной крови.
Белоглазый дернул головой, словно к его рыбьей физиономии поднесли горящую спичку. Губы его мелко затряслись. Он обернулся к приятелю.
— Слыхал, Мара? Она до нас доберется! — Он снова повернулся к Ольге. — А ты не думала, что мы доберемся до тебя раньше, а? С-сука!
— Витек, — негромко и совершенно спокойно сказал монгол. — Мы до нее уже добрались. Если хочешь с ней что-то сделать, сделай это сейчас.
— Сейчас? — Белоглазый посмотрел на Ольгу и усмехнулся. — Ты прав. Сейчас я сделаю. Сейчас.
Он принялся неторопливо расстегивать ширинку.
— Ну, что смотришь, сука? Не терпится, да? — Пальцы у него тряслись. — Сейчас…
— Витек, — послышался у него за спиной спокойный и насмешливый голос монгола, — не тупи.
— Что?
— Я говорю, не тупи. Мы сюда пришли не за этим.
— Мар, я что-то не понял. Ты что, хочешь, чтобы эта сука и тебе отстрелила яйца, как моему дяде?
— Нет, не хочу. Но трахать ее не стоит. И убивать — тоже. Твоего дяди нет, на этот раз нас никто не отмажет.
Белоглазый посмотрел па забившуюся в угол Ольгу и задумчиво почесал затылок.
— А что тогда с ней делать? Не ментам же отдавать?
Монгол осклабил в усмешке желтые зубы.
— Нет, не ментам. Я бы сделал с ней кое-что пострашнее.
— Что?
— Покалечил бы. Изуродовал. Для тел ки это хуже смерти.
Белоглазый удивленно посмотрел на монгола. Удивление на его бледном лице сменилось восторгом.
— Соображаешь! — похвалил он. — Мы скажем, что она собиралась нас убить. Как дядю. И нам ничего не будет. Мы просто защищались. — Белоглазый вытянул вперед руку, как бы защищаясь, и гнусаво заверещал: — Ой-ей-ей! Тетенька, не надо! Тетенька, не убивай!
Запрокинув назад белобрысую голову, белоглазый рассмеялся. В тот же момент Ольга, как распрямившаяся пружина, выскочила из своего угла. Раздался глухой звук удара. Белоглазый, громко ойкнув, сложился пополам и, резко качнувшись в сторону, с грохотом повалился на пол.
— К стене, сука! — крикнул на Ольгу монгол. Раздался щелчок, и из его желтого кулака выскочило длинное узкое и блестящее лезвие. — В угол! — приказал он.
Ольга, подобно затравленному зверю, сверкая потемневшими от гнева глазами, сделала шаг назад.
— Вот су-ука… — стонал белоглазый. — Вот су-ука, а! Она мне все яйца отшибла!
Он с трудом поднялся на ноги. Посмотрел на Ольгу и протянул руку к монголу.
— Мара, дай нож.
Монгол вложил нож в протянутую руку.
— Я разрежу ей лицевой нерв, — сообщил приятелю белоглазый. — И эта сука на всю жизнь останется уродкой.
— А ты знаешь, где этот нерв? — спросил монгол.
— На щеке, — сказал белоглазый. — Я видел в кино. Режешь суке щеку, и у нее парализует лицо.
Белоглазый выставил перед собой правую руку с торчащим из нее лезвием и медленно двинулся на Ольгу.
Ольга попятилась назад.
— Ну, иди сюда, подонок, — с дьявольской улыбкой прошипела она. — Хочешь меня изуродовать? Попробуй. Я перегрызу тебе горло.
— Сначала, — в тон ей сказал белоглазый, — мы порежем тебя. А потом займемся твоим дружком-ментом.
Белоглазый наступал. Лицо его, еще недавно бледное, теперь горело, как в лихорадке. Глаза покраснели от ярости и боли. Он сделал еще шаг — и тонкое лезвие засверкало возле Ольгиного лица.
12
Егор Кремнев прошел через арку, ведущую во двор, и остановился. У бордюра, неподалеку от Ольгиного подъезда, был припаркован белый джип «тойота».
Под козырьком подъезда топтался какой-то нервный паренек в надвинутой на глаза бейсболке. В руке у паренька дымилась сигарета. Он курил короткими затяжками, то и дело поднося руку с сигаретой к лицу и испуганно зыркая глазами по сторонам.
Егор сдвинул кепку на затылок и, пьяно пошатываясь, двинулся к пареньку.
Паренек напрягся. Тусклый огонек сигареты замер на полпути ко рту.
Остановившись в двух шагах от парня, Кремнев пьяно улыбнулся, икнул и с радостной ухмылкой развел руки в стороны, словно собирался заключить парня в объятия.
— Ба! — заорал Егор, изобразив на лице радостное удивление. — Колян! Давненько не виделись! Ты когда приехал?
— Вы меня с кем-то путаете, — тихо пробурчал паренек, отбросил окурок в сторону и быстро опустил руку в карман. — Я не Колян.
— Да ты что, Колян? — с обидой в голосе сказал Кремнев. — Я не понял, ты что, прикалываешься, что ли? Ты — Колян из Омска. Я — Толян из Томска. Мы же кореша!
Кремнев подошел к пареньку вплотную и положил ему руку на плечо. Парень резко двинул плечом и сбросил руку Егора.
— Слушай, дядя, — процедил он сквозь зубы. — Я тебе русским языком сказал: я не Колян. Выпил — иди домой и спи. А ко мне не приставай.
Кремнев нахмурился.
— Зачем ты так, Коля? — тихо произнес он. — Я думал, ты мне кореш, а ты оказывается, козел.
— Я козел?
— Да, — грустно сказал Кремнев. — Ты козел. Настоящий двурогий козел.
Рука паренька дернулась. В тусклом свете лампочки пулей сверкнул серебряный свисток, однако дунуть в него парень не успел. Левой рукой Егор перехватил запястье парня, а кулаком правой ударил его под дых. Парень охнул и сложился пополам. Кремнев резко ударил его снизу в челюсть. Парень распрямился и, шаркнув ногами по бетону, стукнулся головой о дверь.
