И Егор спросил:
— Где вы были вечером двадцать восьмого августа?
Верзила склонил голову набок, беззаботно ухмыльнулся и уточнил:
— Во сколько?
— В шесть часов вечера, — сказал Егор.
— Э-э… Сейчас припомню… Сейчас… А! Вспомнил! Значит, так. Двадцать восьмого июня я сидел в этой комнате на диване и чесал себе задницу. Часов в пять начал и в восемь закончил. Если не веришь мне — поговори с моей задницей, она подтвердит. Еще вопросы есть?
— В каких отношениях вы были с братом? — невозмутимо спросил Кремнев.
— С Владомиром? — Паша пожал плечами. — Да в нормальных. Ругаться ругались, но морду друг другу не били.
— Значит, ссоры все-таки были?
— Ну, а как же без этого. Мы ведь живые люди.
— Из-за чего ссорились?
— Не помню. Я незлопамятный.
— Я слышал, вы продали квартиру, чтобы расплатиться с долгами?
— Это вранье! — резко сказал Павел.
— Из-за чего вы повздорили с братом в последний раз?
Паша наморщил широкий лоб:
— Не помню. Люди все время ссорятся, и чаще всего по пустякам. Правильно?
— Правильно, — отозвался Егор. — Вот только приятель вашего брата утверждает, что вы угрожали Владу.
— Приятель? А это случайно не Васька Стрельцов? Если он, то ты его не слушай. Это он мне мстит.
Однажды я ткнул его пару раз рожей в навоз. Вот он теперь и мстит.
— Рожей в навоз? — вскинул брови Кремнев. — За что вы его так?
Павел ухмыльнулся и покачал головой:
— Не помню. Я же сказал — я незлопамятный. Но раз окунал, значит, было за что. Слушай, майор, я и в самом деле не знаю, кто прикончил Влада. В последний раз он был здесь дней за пять до смерти. Мы с ним выпили. Потом сходили на рыбалку, потом опять выпили. Вот, собственно, и все. А утром он уехал. Больше я его не видел. Сколько бы ты меня ни терзал, ничего другого я к этому добавить не смогу.
Кремнев вздохнул и поднялся с кресла.
«Зря только мотался в такую даль, — с досадой подумал он. — Профессия следака еще паршивее, чем я думал».
Егор направился к двери, но вдруг остановился. На стене над диваном висела картина. Поначалу Кремнев не обратил на нее внимания, но теперь, заметив, стоял как вкопанный, не в силах отвести очарованного взгляда.
Это был портрет молодой и очень красивой девушки. Белокурые локоны, огромные зеленые глаза, тонкие хрупкие пальцы, подпирающие щеку. В глазах у девушки, на самом их дне, застыла грусть, но сам взгляд был безразличным и отрешенным, как у человека, который давно смирился со своим горем.
Художник проследил за взглядом Егора и угрюмо поинтересовался:
— Нравится?
— Кто это?
— Да так. Никто.
Егор отвел взгляд от портрета и посмотрел на художника.
— Удачная работа. Интересно, как выглядит оригинал?
— Оригинала не существует в природе. Ты когда-нибудь слыхал о такой вещи, как фантазия?
— Говорят, у художников она сильно развита?
Рыжий гигант улыбнулся.
— Ну, вот ты и сам ответил на свой вопрос.
— То есть эта красавица — всего лишь плод воображения?
— Точно.
— Жаль.
— Мне тоже.
Художник добродушно улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, которыми легко можно было перекусить стальную проволоку. Он протянул Егору огромную ладонь.
— Рад был познакомиться, шеф. Вытащишь кол из задницы — приезжай. Выпьем, порыбачим. Я баньку затоплю.
— Обязательно, — кивнул Кремнев и пожал протянутую ладонь.
Проводив Егора до ворот, закрыв за ним калитку на засов и вернувшись в комнату, Паша встал на диван и снял картину с гвоздя. Положил ее на пол. Потом прошел к деревянному шкафчику, стоявшему в углу комнаты, открыл дверцу, достал из него перчатки и небольшой стеклянный флакон с какой-то бесцветной жидкостью.
Несколько минут он молча стоял над картиной в резиновых перчатках и флаконом в руках. Затем вздохнул, решительным движением отвинтил крышечку, нагнулся и вылил содержимое флакончика на картину.
6
Когда Егор въехал в город, уже стемнело. Кремнев достал телефон и набрал номер Максима Лазаренко. Абонент был недоступен. Егор повторил попытку, но с тем же результатом. Немного поразмыслив, Кремнев решил поехать в гостиницу и хорошенько поужинать в гостиничном ресторане.
Двадцать минут спустя он был на месте. Выбравшись из «шкоды», Кремнев поднял воротник куртки и заспешил в гостинице. Улица была безлюдна в этот час. Кремнев сунул в рот сигарету и потянулся в карман за зажигалкой. И в это мгновение они и появились перед Егором — три рослых парня в черных куртках и кепках, надвинутых на глаза.
Они не стали просить закурить или спрашивать время. Они просто выхватили из-под курток короткие дубинки и бросились на Кремнева.
Первый удар дубинки пришелся Егору по голове. Кремнев попытался увернуться, не смог, но благодаря этому маневру удар оказался не таким сильным, каким должен был быть.
Парировав второй и третий удары, Егор ринулся в контратаку. Первого из парней он вырубил ударом кулака в горло. Второму заехал локтем под дых. Третьего перебросил через плечо и добил несколькими ударами в челюсть.
Но тут кровь хлынула Егору на лицо, залила глаза, и Егор потерял способность видеть. Из-за временной слепоты он пропустил несколько ударов. Дубинка дважды хлестко ударила его по спине.
Егор упал на землю и резко откатился в сторону. Дубинка глухо ударилась об асфальт.
— Эй! — закричал кто-то. — Вы что же делаете, паршивцы!
— Ходу! — рявкнул один из парней.
Егор услышал топот ног. Он вытер рукавом глаза и огляделся. Парни убежали, а к Егору бежал пожилой мужчина с тростью.
— Эй! — крикнул он. — Эй, вы живы?
— Да, — хрипло откликнулся Кремнев. Он вынул из кармана куртки платок и вытер глаза и лоб.
Пожилой мужчина остановился рядом с Егором и присел на корточки.
— У вас кровь! Наверное, нужно вызвать «скорую»?
— Нет, — сказал Егор. — Со мной все в порядке. Почти.
— Да вы истекаете кровью!
— Череп цел. Это всего лишь ссадина.
— Вы живете где-то поблизости?
— Нет, я…
— У вас есть какие-нибудь документы.
Егор чувствовал, что язык его слегка заплетается, и, чтобы не вдаваться в долгие объяснения, достал из кармана паспорт. Тот взял и вскинул брови:
