Егор усмехнулся:
— До сих пор не был.
— Вот и отлично! Тэк-с… А сейчас я покажу тебе двери «святая святых». Туда не входит никто, кроме доктора Нери и двух его заместителей.
Пенчо остановился возле белой двери, которая ничем не отличалась от других.
— Вот, — сказал он, — это здесь. Если ты когда-нибудь сунешь сюда нос, тебе этот нос отрежут. Понял?
— Понял, — кивнул Егор. — А что там?
Пенчо глянул на него острым, лукавым взглядом.
— Там то, на что нам с тобой смотреть нельзя, — отчеканил он с металлом в голосе. — Даже если тебя будут тащить силой — не ходи.
Егор не стал против этого возражать.
— А теперь насчет оружия, — продолжил инструктаж Пенчо. — У тебя в кобуре модернизированная «беретта». Но, по инструкции, ты должен держать ее в руках не чаще двух раз в день: утром, когда получаешь оружие, и вечером — когда его сдаешь. В лаборатории ты не имеешь права вынимать его из кобуры, если только не случится нечто непредвиденное.
— Отличное правило, — одобрил Егор.
— И еще, — продолжил Пенчо с непонятной усмешкой. — В лаборатории работает много хорошеньких лаборанток. Ты не должен крутить с ними романы. Иначе уволят и тебя, и их.
— А вот это правило мне не совсем по вкусу, — заметил Егор.
Пенчо вздохнул:
— Что делать, брат. Такова жизнь. А теперь, когда об интимных вещах мы поговорили, продолжим осмотр.
5
В пиццерии было полно народу. Егор, Пенчо, Эрнан и Мачука взяли столик в нише. Место было укромное, на довольно значительном расстоянии от других столиков.
К пицце заказали «вино де каса» — красного домашнего полусладкого итальянского, вина.
Увидев огромную семилитровую бутылку, Егор усомнился, смогут ли они вчетвером ее осилить. На что Эрнан, рослый черноглазый блондин, усмехнулся и сказал:
— Справлялись и не с такими.
Разливать вино взялся Мачука, невысокий, но чрезвычайно ладно скроенный и смазливый брюнет лет двадцати восьми. Движения его были ловкими и изящными, как у профессионального танцора.
После четвертого или пятого бокала Егор чувствовал себя в компании трех охранников «в доску своим». Это были хорошие, в общем, парни. Блондин Эрнан — спокойный, рассудительный, раздумчивый и неторопливый. Мачука — романтичный и меланхоличный, как Арамис. Пенчо — добродушный добряк и любитель поесть.
Егору с этими парнями было вполне комфортно. Говорили в основном по-английски. Изредка кто-нибудь срывался на итальянский или испанский.
Выпив две трети бутылки, Эрнан и Пенчо отправились на эстраду, чтобы заказать свою любимую сицилийскую песню. А Мачука, в отсутствие товарищей и под влиянием алкоголя стал еще разговорчивей.
— Только не вздумай трепать языком насчет той темной истории, — наставлял он Егора. — Я имею в виду слухи про доктора Нери и его помощницу, докторессу Франческу Пацци. За пересказывание этих слухов можно поплатиться головой.
— А что это за история? — спросил Егор, закуривая.
Менчу воззрился на него удивленным взглядом.
— А ты разве не знаешь?… — спросил. И тут же тряхнул головой: — А, черт, я забыл, что ты новичок!
Егор усмехнулся.
— А ты расскажи, и я буду знать, — попросил он.
Мачука на секунду задумался, потом отрицательно качнул головой:
— Нет, не могу. За длинный язык в нашей конторе можно поплатиться головой.
— Но ведь ты сам сказал, что все в курсе.
— Да, но не я Им это рассказал. — Мачука приосанился и важно добавил: — Я дорожу своей репутацией, Джорджи. И ты должен всегда об этом помнить.
Егор засмеялся:
— Какой ты несговорчивый. А еще хочешь, чтобы мы стали друзьями. Как же я могу стать твоим другом, если ты мне не доверяешь?
— Я тебе доверяю, Джорджи. Но я… плохо тебя знаю. Когда узнаю получше, буду доверять еще больше. Не обижайся, ладно? Давай, пока эти два оболтуса не вернулись, выпьем за тебя!
— Ты выпьешь за меня, а я — за тебя, — предлог жил Егор.
— Идет! — улыбнулся Мачука.
Он разлил вино по бокалам, они чокнулись и выпили.
— Уф-ф, — проговорил Мачука, отдуваясь. — Что плохо в вине, так это то, что его нужно выпить очень много, чтобы захмелеть.
— Это верно, — кивнул Егор. — С граппой нам было бы намного проще.
Тут за столик вернулись Эрнан и Пенчо, и вино снова полилось рекой.
Еще через полчаса Эрнан пошел «отлить». Егор, тоже почувствовав непреодолимое желание «облегчиться», увязался за ним.
В туалете, стоя у писсуара, Эрнан сказал:
— Ты поосторожней с Мачукой.
— Почему? — осведомился Егор.
— Потому что он… как бы тебе это помягче сказать…
— Гей, — договорил за него подошедший к третьему писсуару Пенчо. — Наш Мачука — гей.
Егор присвистнул.
— А Крайтон знает? — поинтересовался он.
Эрнан и Пенчо весело переглянулись.
— Узнал недавно, — сказало Эрнан. — И, мягко говоря, это его сильно удивило.
— Почему же он просто не уволил Мачуку?
— Это невозможно, — сказал Эрнан. — Мачука у нас — что-то вроде «священной коровы». Он может позволить себе все или почти все — и его никто не тронет.
— Это еще почему?
Эрнан застегнул ширинку и отошел к умывальнику.
— Видишь ли… — проговорил он, моя руки. — Тут есть одна история. Два года назад Крайтон был по делам в Ливане. Сопровождали его три бойца, среди которых был наш Мачука.
— И что? — спросил Егор, открывая кран.
— А то, что, возвращаясь после переговоров к самолету, Крайтон с парнями попали в ловушку. Дорогу перед ними перекрыли грузовиком и расстреливали их практически в упор. Двое парней были убиты на месте. Крайтону пули прошили ногу. А Мачука отделался несколькими царапинами.
— Это настоящий геройский поступок, — усмехнулся Егор.
— А ты погоди смеяться, — сказал Пенчо, вытирая руки бумажным полотенцем. — Мачука вытащил Крайтона из зоны поражения, взвалил на себя и двенадцать километров тащил на горбу под испепеляющим солнцем.
Егор присвистнул:
— Вот это да! А с виду и не скажешь. Он совсем не похож на Геркулеса.
— Это верно, — согласился Эрнан. — Мачука тогда здорово вымотался. Дотащил Крайтона до блокпоста и рухнул без сознания. Говорят, всему виной было обезвоживание. Не знаю, так ли это, но врачи достали Мачуку с того света.
