И еще кое о чем она не стала бы молчать. Она исполнила бы свой план, дошла бы до самого конца и рассказала бы и еще кое-что, касающееся семьи Казанцевых. И об отце тоже не стала бы молчать.
Но ее никто и ни о чем не спросил. Так, общие вопросы. Какой была Мила? Как будто бы никто ничего не видел. Не замечал.
Похоже, в классе вообще никто и ничего не замечал. Все как ослепли. И это удивительно, что единственный светлый человек, Тамара Шляпкина, да еще Денис, влюбленный в Тину и страдающий от безответности, навещали ее в больнице, когда она слегла с воспалением легких. Вот если бы Мила загремела в больницу с насморком, нашлись бы желающие посочувствовать ей, навестить, принести апельсины-яблоки.
– Я могла умереть, – сказала она Миле после того, как вышла из больницы и повела себя так, как будто ничего не произошло. – Под капельницей долго лежала…
Мила смотрела на нее немигающими глазами, Тина чувствовала, что она хочет ее спросить, да так и не решается: о том, что делала Тина на лестничной площадке в ее подъезде в тот вечер.
Если ее, Тину, спросят, зачем понадобилось ее мачехе убивать Милу, она расскажет. Все расскажет. Как Лариса стеснялась своей падчерицы. Как стеснялась своего мужа, скромняги Юрика Неустроева, который помог ей выкарабкаться из дерьма, а она предпочла ему другого мужика. Что Лариса просто-напросто заготовила такое количество этих капсул, которые даже не пересчитывала, что уже и не знала, как их еще использовать.
И про то, что у нее соседка работает в ветеринарной клинике, у которой Лариска сперла яд, которым усыпляют животных.
Лариска. Эгоистка. Хамка. Скотина неблагодарная.
…Тина тяжело дышала, когда примеряла на палец точно такое же кольцо с брильянтом, какое Виктор подарил Миле. Она слушала стук своего сердца и чувствовала, как кровь пульсирует в этом самом среднем пальце, сдавленном новым кольцом.
Поскольку кольцо было дорогое, за ней следили уже две продавщицы, а охранник, стоя возле окна, делал вид, что его интересуют мелькающие за стеклом витрины прохожие.
Хотя не такое уж и дорогое. Всего-то сто тысяч.
Тина подумала, что, если она сейчас достанет из сумки пачку денег, то уж точно запомнится продавщицам, как девчонка, у которой целая куча денег и которая разгуливает с такими деньгами спокойно по городу. К тому же возле кассы, когда станет доставать эти пачки и отсчитывать деньги, и кассир не сможет не заметить, что ее сумка полна денег. Поэтому она решила действовать по-другому. Разыграть некий спектакль. Возможно, потом, когда все закончится и она успокоится, ей и самой будут смешны эти ее страхи и опасения, но сейчас она предпочла немного перестраховаться.
– Напишите мне, пожалуйста, точную сумму… Я приду через час, а вы отложите кольцо, пожалуйста.
Продавщица не очень-то вежливо заметила, что такие кольца и откладывать-то не нужно, это не редиска на базаре, не так быстро продаются.
Тина почувствовала, что краснеет. Не от стыда – от злости. Почему она с ней так разговаривает? Думает, что вот зашла девочка в ювелирный магазин, примерила дорогое кольцо, полюбовалась на него, помечтала и ушла, что называется, поджав хвост? Интересно, что она подумает, когда Тина вернется с пачкой денег (как будто бы она взяла из банка или же ей кто-то дал, предположим, жених)… Стоп. Жених. А что, если разыграть спектакль, будто бы она невеста и пришла выбирать себе подарок?
– Понимаете… Мой жених… У нас скоро свадьба, и он спросил меня, что мне подарить… Я сказала – кольцо. Но он ничего в этом не смыслит, как и все остальные мужчины. Вот я и решила выбрать сама.
Она бросила взгляд на свое отражение в большом овальном зеркале, установленном на витрине, и увидела, что лицо стало просто малиновым.
– Я сейчас схожу за деньгами… – пролепетала она тоном робкой новобрачной, на которую неожиданно свалилось такое счастье, как богатый жених.
– Хорошо. Но будьте уверены, что кольцо за время вашего отсутствия никто не купит. Оно лежит здесь уже полгода. Их было всего два. Одно купили не так давно, а это вот залежалось.
– Как? Два одинаковых кольца?
– Ну да. А что тут такого? У нас миллионный город. Не думаю, что вы когда-нибудь встретите ту, другую девушку, которой жених купил точно такое же кольцо.
Да уж, подумала Тина, и испытала какой-то леденящий душу ужас от того, что речь идет о мертвой Миле.
– Вы правы… Я ее никогда не увижу…
Она вышла из магазина, зашла в кафе, выпила чашку кофе, там же, осторожно, чтобы ее никто не видел, достала из сумочки и отсчитала ровно сто тысяч рублей и плюс еще пятьдесят отложила в кармашек сумки – на расходы. Остальной же ворох смятых купюр упаковала в целлофановый пакет и уложила на самое дно сумки.
Вернулась в ювелирный, подошла к той продавщице, с которой не так давно «откровенничала».
– Ну что, кольцо на месте?
– Представляете? Его купили! – воскликнула продавщица, сияя глазами, словно радуясь. И тут же, хохотнув, добавила: – Да шучу!!! Вот оно, на месте… Смотрите, как сверкает… Ну что, будете покупать?
– Да.
Тина оплатила покупку, надела кольцо и с видом счастливой невесты выплыла из магазина под завистливые взгляды продавщиц. Во всяком случае, так ей показалось.
Домой она возвращалась с тяжелым сердцем. Лариса. От нее ничего не скроется – ни огромные яркие пакеты с новыми вещами, ни сверкающие брильянты на пальце, ни красное от возбуждения и волнения лицо Тины. И что теперь делать? Хотя разве не она советовала ей потрясти своих любовников? «Уложи в койку какого-нибудь зрелого сладострастника, а потом вызови милицию, скажи, что тебя изнасиловали… А я на шухере постою, потом все подтвержу. Один раз прокатит, глядишь, сделаем это своим бизнесом…» Ведь это же ее слова. Не приснилось же?
Вот и скажет, что потрясла одного из воздыхателей. А уж сколько колечко стоит, она никогда не догадается, нет у нее опыта с брильянтами, не разбирается она в них. А Тина скажет ей, что это фианиты. Вот и все.
Дома было тихо. Лариску она не нашла. В кухне пахло щами. Мягко стелешь, подумала Тина, проворно укладывая в шкаф покупки, чтобы успеть до прихода мачехи. Кольцо сняла на всякий случай, положила в шкатулку. Вымыла руки, подогрела в микроволновке полную, до краев тарелку щей, положив туда кусок мяса, открыла буфет, достала черный хлеб, толсто нарезала. Когда по кухне стал распространяться просто невероятный запах свежесваренных ароматных щей и она готова была просто накинуться на них, острая, как игла, мысль отрезвила ее, привела в чувства…
Ну да! Ларка же хорошо знает, как она любит щи. А что, если они отравлены? Теми желтыми капсулами?
Хотя… отец же тоже будет есть. Значит, она отравила не щи. А что же тогда?
Тина вошла в свою комнату и обвела взглядом все вокруг. Но ни питья, ни конфет с печеньем, словом, всего того, что Ларка могла бы подсунуть ей, мол, угощайся, дочурка, травись себе на здоровье, – не было.
