Извивающаяся красотка совершенно не интересовала лишь двух южан, сидящих неподалеку от Виктора. Они молча пили кофе. Их тяжелые взгляды были устремлены на Коновалова.
Когда он нетвердой походкой направился в туалет, эти двое, не сговариваясь, последовали за ним.
Откровения арестованного
Мужчина с усталым, изможденным лицом остановился возле железной двери.
– Лицом к стене!
От резкого окрика конвоира он вздрогнул, но в ту же секунду послушно выполнил приказание.
Охранник приоткрыл дверь и сообщил Павлову:
– Осокин прибыл.
Адвокат кивнул, и конвоир подтолкнул арестованного в комнату для допросов. Когда дверь за ним захлопнулась, он снова дернулся, будто получил пощечину.
Павлов поздоровался с подзащитным, окинул его проницательным взглядом и спросил:
– Вы хорошо себя чувствуете, Дмитрий?
– А вы как думаете? – буркнул Осокин, уселся перед адвокатом и вперил взор в свои исцарапанные руки.
– Если у вас проблемы со здоровьем, скажите. Я обращусь в администрацию изолятора, и вас покажут доктору.
Осокин глубоко вздохнул.
– Если я начну вам перечислять все свои проблемы, вы заткнете уши, убежите отсюда и наверняка откажетесь защищать меня.
– Мне представляется, что в настоящий момент вашей главной проблемой является пребывание под арестом. Пока вы находитесь в этих стенах, решение остальных вопросов, касающихся вас, весьма затруднительно. А посему не будем тратить время и приступим к делу. – Артем открыл блокнот.
– Я не убивал его, – сказал Дмитрий, глядя, как адвокат листает страницы. – Я имею в виду Ганакяна.
– Почему вы написали чистосердечное признание?
Осокин поскреб ногтем облезающую краску на столе и пробурчал:
– Мне угрожали.
Павлов поднял голову.
– Дмитрий, давайте все с самого начала. Не торопитесь и постарайтесь не волноваться, здесь важна каждая деталь.
Осокин немного помедлил и начал свое повествование:
– У нас сложились нормальные, вполне рабочие отношения. Харен был обычным коммерсантом, как говорится, ничего личного, просто бизнес. Друзьями мы с ним не стали, но это не помешало ему признать меня директором компании, пусть и только де-юре. Он мотивировал это решение тем, что вести дело проще, когда коммерческой организацией официально руководит человек с русской фамилией. Хотя на различных переговорах мы всегда были вместе и все решал он. Осложнения начались, когда мне потребовались деньги для лечения сына. Вам ведь наверняка уже Вероника рассказала?
– В общих чертах, – коротко ответил Артем.
– Тогда я не буду на этом подробно останавливаться, потому что не сомневаюсь в том, что вы прекрасно поймете меня. Денег было взять неоткуда. В прямом смысле слова. Разве что почку продать.
– Вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что сможете продать собственный орган так быстро и легко, – заметил Артем, видя, что Осокин умолк. – Что дальше?
– В общем, единственное, что мне пришло в голову, это провернуть небольшую аферу с деньгами фирмы, – сказал Дмитрий после недолгой паузы. – Я издал приказ о выдаче премиальных сотрудникам фирмы, подделал подпись главбуха. Речь шла о полутора миллионах. Я надеялся, что это вскроется не сразу, мне удастся раздобыть деньги и вернуть их на счет нашей компании. Я тут же обналичил их и отдал в клинику, где наблюдается мой сын. У меня была уверенность, что я найду общий язык с Хареном, когда мне придется объясняться. Но, как выяснилось, не нашел. Главбух узнал о моей афере, сделал выписку об операции по лицевому счету и тут же доложил об этом Харену.
– Почему вы просто не попросили у Ганакяна денег?
Осокин, прикусив губу, ответил:
– Я и так часто брал у него в долг. К сожалению, возвращал не всегда в оговоренные сроки. В какой-то момент я почувствовал, что он откажет мне. Иными словами, времени на принятие решения у меня практически не имелось. Харен был в отвратительном настроении. У него возникли какие-то семейные неурядицы, и просить его о чем-то в этот момент было бы ошибкой. Он ничего не дал бы мне. Тогда бы мой сын не получил бы помощь.
– Зато теперь вы в тюрьме и обвиняетесь в убийстве, – резко подытожил Артем. – Вас разлучили с сыном. Если ему потребуется что-то еще, то вы не сможете помочь вашему мальчику. Дмитрий, вам не кажется, что вы ничего не выиграли? Только немного отсрочили час «икс»? Насколько я понял, эти деньги не решат всего комплекса проблем со здоровьем вашего сына.
Осокин с несчастным видом покачал головой.
– Вам не приходило в голову, что кому-то очень выгоден ваш арест? – осведомился Павлов.
– Я думал об этом. Но, к сожалению, никаких конкретных соображений на этот счет у меня нет, – признался Осокин.
– Кто начал драку в баре?
– Харен. Я упрашивал его повременить с деньгами, но он и слушать ничего не хотел.
– Зачем вы сбежали после конфликта? Этим самым вы дали повод полиции считать вас зачинщиком потасовки!
– Я не мог! – чуть ли не простонал Осокин и обхватил виски ладонями, будто испытывая сильнейшую головную боль. – Я боялся за сына! Я сердцем чуял, что если полицейские меня задержат, то всплывет история с деньгами и меня точно упекут за решетку!
– Это понятно мне, вашему адвокату. Но следователь думает иначе. Вы для него – идеальный фигурант для предъявления обвинения. Кто знал о вашей судимости за изготовление и хранение взрывчатых веществ?
Дмитрий с удивлением уставился на Артема и спросил:
– Вам и это известно?
– Это моя работа. Мы теряем время.
– Я не знаю. – Осокин явно растерялся. – Судимость погашена.
– Это не имеет значения, – терпеливо сказал Павлов. – Если вы не убивали Ганакяна, то вас кто-то очень ловко и профессионально подставил.
Дмитрий на мгновение задумался.
– Харен знал, – неуверенно произнес он. – Как только мы познакомились, я сам ему сказал. Мол, не боишься бизнес со мной вести? Он только рукой махнул. Ерунда, дескать, сейчас другие времена, такие детали неважны.
– С момента вашей ссоры и до убийства Ганакяна вы находились на даче, так?
– Да. Я никуда не выходил оттуда. Меня задержали уже в Москве, через два дня после смерти Харена.
– Вы звонили кому-то с дачи?
Осокин наморщил лоб.
– Да. Веронике и в клинику, куда положили моего ребенка. Зачем вам это?
– По биллингу можно определить ваше местоположение, – пояснил Павлов. – Это необходимо для установления вашего алиби.
– Меня видели соседи. Старики, семья Зубовых. Спросите у них, – с надеждой сказал Дмитрий.
