– Извини!
– Я уже говорил вам, что «тыкать» мне не стоит, – бесстрастно напомнил ему адвокат.
– Ладно! – заорал верзила, перестав сопротивляться. – Извините! Нервы сдали.
Павлов несколько секунд смотрел на скорченную фигуру, уткнувшуюся в пол.
– Отпустите его, прошу вас, – пискнула побледневшая девушка.
Адвокат медленно разжал пальцы.
Администраторша была напугана едва ли не до смерти, но все-таки заметила одну весьма любопытную деталь. В процессе показательного «урока», задаваемого Денису, являвшемуся частым гостем их начальницы Лилии Ганакян, у известного юриста даже не сбилась прическа, не говоря уж о спокойном, умиротворенном выражении его лица.
Мужчина с кряхтением поднялся на ноги. Он старался не смотреть в сторону адвоката, потирал вывихнутую кисть.
– В следующий раз на вашем пути может повстречаться не такой миролюбивый человек, как я, – сказал Павлов. – Подумайте об этом.
Верзила что-то невнятно буркнул, но Артем уже открыл дверь.
– Всего хорошего, – сказал он девушке.
– До свидания, – выдавила она из себя.
Когда Павлов вышел из салона, блондинка кинулась к Денису, но тот взглянул на нее таким испепеляющим взором, что она не решилась предложить ему помощь. Он скрипнул зубами и направился к кабинету Ганакян.
Администраторша вздохнула. И зачем Лилия Аркадьевна связалась с этим грубияном?!
Артем сел в машину и взглянул на громадный внедорожник цвета металлик. Его внимание привлекли цифры на госномере автомобиля – три девятки. Когда Павлов парковался здесь, этого джипа рядом не было. У адвоката не оставалось никаких сомнений в том, что машина принадлежала тому самому хаму, с которым он только что схлестнулся.
– Кто ты, парень? – вслух спросил Павлов. – Держу пари, ты пришел навестить вдовушку. Скрасить, так сказать, ее траурное настроение.
Он уже намеревался включить передачу, как в кармане завибрировал мобильник. Звонил Шамиль.
– Артем, я уверен, тебя заинтересуют мои новости, – проговорил тот. – Незадолго до смерти Ганакян застраховал свою жизнь. Цена вопроса – десять миллионов.
– Я ожидал услышать нечто похожее, – сказал Павлов. – Не удивлюсь, что пойти на это его уговорила жена.
– На имя погибшего бизнесмена зарегистрированы две квартиры, двушки в центре Москвы, – продолжал Шамиль. – Еще имеется трехэтажный особняк в Балашихе. Про машины я вообще молчу. Ганакян обожал дорогие тачки. У него три представительские иномарки. Детей у Ганакяна нет, сын умер младенцем. Родители Харена тоже давно покойные. Так что единственная наследница – его супруга.
– Я понял, Шамиль. Спасибо.
– Веронике привет. Всегда звони, если нужна помощь.
Павлов уверил друга, что так и сделает.
Слежка
«Дождь прекратился только к полудню. Провели оперативку, поставили задачи.
Выходим ночью. Настроение у Франца меняется, как у ребенка. Он то хихикает без повода, словно псих, то хмурится. Без причины сорвался на Отто. Изредка поглядывает на меня так, будто нас связывает какой-то секрет, причем явственно отдающий гнильцой. Словно мы с ним сделали какую-то мерзость.
После обеда слушаем новости. В Ишхой-Юрте неспокойно, Джамал совсем обезумел. Террористы выдвинули требования освободить боевиков из тюрем. Все наши считают, что власть на это не пойдет. Покажешь слабину однажды – тебя всегда будут считать половой тряпкой, которой даже сортиры драить противно. На Кавказе только так. Но и жертвовать беззащитными людьми, среди которых дети, – политическое самоубийство. Слишком много внимания приковано к этим событиям, чтобы молча, под шумок накрыть этот долбаный поселок «Градом», чтобы опознавать было некого.
Сейчас так нельзя. Нужно быть гибким, так говорил Алекс, наш бывший командир. Подстраиваться под ситуацию. Да, непростая дилемма.
До операции еще много времени. Решаю вздремнуть.
Я проваливаюсь в сон и вижу себя в открытом море. На мне подводная маска. Солнце нещадно палит, и только прохладные волны спасают от раскаленного марева. Странно, но вокруг никого нет, я один.
Я ныряю, пытаюсь достать до дна. Не получается. Выстреливаю из дыхательной трубки накопившуюся воду, набираю в легкие воздуха. Теперь-то точно достану!.. Ныряю…
Внезапно вижу движение слева. Машинально тянусь к оружию. Дурак, его же нет, я в море, на мне только маска с трубкой и плавки.
На меня движется акула. Громадное, торпедообразное тело не спеша приближается. Я вижу немигающий глаз морского убийцы. Он сверлит меня, вызывая одеревенение конечностей.
«Откуда здесь акула?!» – проносится у меня мысль.
Дыхание перехватывает, я ощущаю полную беспомощность и панику.
Акула открывает пасть, усеянную острыми треугольниками. Она подплывает так близко, что я могу разглядеть ошметки мяса между этими зубами.
– Следуй за мной, Айк.
Голос Франца. Откуда?!
Акула замирает в метре от меня. Я могу коснуться рукой ее носа, грубого и шершавого, иссеченного старыми шрамами.
Она погружается в глубину. Там вечный холод, туда не проникают лучи солнца.
– Не отставай…
Просыпаюсь с хриплым криком. На лбу испарина.
На меня внимательно смотрит Франц. Качает головой, будто я его чем-то разочаровал.
– Ты отключаешься, как наркоман, Айк. Разведчик не должен так спать.
Запах пота, идущий от Франца, заставляет меня сморщить нос. Он что, вообще не моется?!
– Вставай, – цедит майор.
Пошел бы ты на хрен. Поднимаюсь, гляжу на часы. Четыре дня.
– Выходим в восемь, – неожиданно говорит Франц.
Его черные, похожие на капли смолы, глаза буровят меня.
«Он не мигает, – почему-то думаю я. – Словно акула».
Хочется врезать ему в челюсть.
– Почему в восемь? – шепчу я. – Еще слишком светло. Нас всех положат.
– Не положат. Отто привел девчонку из соседнего аула, она знает тропу. Мы спустимся к ним с горы.
Он снова улыбается, и я вижу акулью морду.
– Следуй за мной, – бормочу я, вспоминая сон.
– Что?
Франц выглядит озабоченным, и мне хочется смеяться.
– Нам нельзя выдвигаться так рано.
– У меня приказ, – цедит Франц, начиная терять терпение.
Я затыкаюсь.
– Проверь, чтобы все было в готовности! – приказывает он. – Я не хочу, чтобы в самый ответственный момент ты подвел всю группу.
Дружелюбные нотки испаряются, голос сухой и отрывистый, как удары плетью.
