Ибо если не он, то кто же? О прочих вариантах, которые в самом начале, сразу после похищения, лезли ей в голову, Наталья думать не желала. Не желала – и все тут.
Кирюша наверняка у Феликса, и надо немного подождать – и она сможет заключить сына в объятия. А что она сделает с самим Феликсом?
Нет, желания мести у нее не было – и она не собиралась стрелять в него или бросаться с ножом, тем более что ни пистолета, ни холодного оружия под рукой у нее не имелось.
А если бы имелись?
Интересно, а мог бы Феликс стать хорошим отцом для Кирюши? Наталья запретила себе думать об этом. Уже тогда, когда они встречались, она чувствовала какую-то тонкую фальшь, понимая, что с Феликсом счастливой не станет, поэтому и выбрала Алексея.
Впрочем, с ним она счастливой тоже не стала. Однако теперь все это не имело значения, потому что ее сыну отец не требовался, ни плохой, ни хороший. У Кирюши была она, его мать.
Но вот у нее не было Кирюши.
Вспоминая многие радостные моменты – а других до минувшего дня, собственно, с сыном и не было, – Наталья грезила наяву – и опять чуть не прозевала момент, когда, урча и воя, оранжевый «Мазерати» покатил в обратном направлении.
Наталья тотчас завела мотор. Итак, Феликс пробыл дома чуть больше часа, и теперь, ранним утром, куда-то уезжает – и это несмотря на то что была суббота и мчаться в свой издательский дом нужды ему явно не было.
Маловероятно и что следовал он к одной из своих многочисленных подружек или отправлялся на вечеринку – с учетом того, что было около пяти утра, было впору возвращаться с разгульных празднеств сильных мира сего, но никак не отправляться на них.
Так куда же Феликс навострил лыжи, вернее, свой оранжевый «Мазерати»? Следуя за ним с соблюдением порядочной дистанции (несмотря на выходной и относительно ранний час, на улицах было уже достаточно интенсивное движение), Наталья не сомневалась: Феликс мчался к Кирюше.
А что, если с мальчиком что-то произошло?
Нет, Феликс все же не зверь, хотя, вероятно, все же зверь, раз решился на похищение ребенка. Однако ему незачем причинять Кирюше вред, потому что он прекрасно понимал: если с головы ее сына упадет хотя бы волосок, она убьет его. Голыми руками.
Феликс, как она знала из своих источников, часто заявлял в кругу своих друзей, что любовь Натальи к своем отпрыску превосходит все мыслимые и немыслимые границы. Он был прав, но Наталье было на это наплевать. О том, что детям нужно давать только строго отмеренные порции любви, обычно вещают те, у кого своих детей нет. Или у кого их лучше бы не было.
Феликс явно направлялся за город, и Наталья следовала за ним. Напряжение с каждым мгновением нарастало. Итак, что она скажет, когда встретится с сыном? Что она его любит? Но он и так это знает. Что все будет хорошо? Но у них и так все будет хорошо!
Она сообщит, что примерно заботилась о Гертрудочке. Взглянув на часы, Наталья поняла, что они успеют вернуться к завтраку – к тому времени, когда такса соизволит проснуться и потребовать очередную порцию еды.
Они – Кирюша и она сама, мама и сын, две половинки одного целого.
Она отметила, что Феликс свернул на проселочную дорогу. Наталья опасалась, что он заметит – или уже заметил? – что у него кто-то сидит на хвосте. Однако Феликс был типом, полностью зацикленным на себе, своих желаниях, удовольствиях и целях. Он ведь даже и представить не мог, что она выследит его и поедет за ним, желая освободить из его рук сына.
Странно только, что Феликс до сих пор не озвучил ей свои требования, однако он наверняка хотел, чтобы она дошла, что называется, до кондиции. Желал сразу заявить, что пришлет к ней своих юристов, чтобы оформить сделку и получить то, что он желал.
И ведь мог бы получить…
Оранжевый «Мазерати» сбавил скорость, въезжая в небольшой поселок, точнее, проезжая мимо разрозненно стоявших домов. Притормозив около оврага, за леском, Наталья заметила, что иномарка остановилась около крайнего дома с железной зеленой крышей.
Женщина видела, как Феликс, облаченный в черные джинсы и яркую футболку, с сидящими на лбу солнцезащитными очками, вразвалочку приблизился к крыльцу и воровато осмотрелся.
Вот именно, воровато. Наталья была уверена, что ее он не заметил, однако ведь, похоже, совесть у Феликса была нечиста, иначе чего бы он осматривался по сторонам в шесть часов утра?
Она заметила, как он открыл дверь и проскользнул в дом. Итак, судя по всему, мальчик пребывает там один, без охраны, иначе бы кто-то с подобострастием вылез навстречу боссу. Наверняка Феликс не доверил своим шестеркам такую деликатную миссию или, не исключено, решил не пугать Кирюшу чужими лицами.
Хоть за это Наталья была Феликсу благодарна. Несмотря на свое решение никак ему не мстить, она испытывала непреодолимую тягу врезать ему коленом промеж ног, причем со всей силы.
Не исключено, что ей еще представится возможность сделать это.
Наталья, бросив автомобиль у леска, пересекла овраг и подошла к дому с обратной стороны. Она увидела, что окна забраны решетками, причем не только на первом, но и на втором и даже третьем этажах. Она попыталась заглянуть в окна, однако это не получилось.
Обогнув строение, она подошла к крыльцу и, поднявшись по нему, осторожно дернула дверь. Зря она надеялась, что дверь будет открыта, такое бывает только в глупых детективах.
Осмотревшись, Наталья еле заметно улыбнулась и подошла к оранжевому «Мазерати». А потом, подняв с земли булыжник, сделала то, что, как она знала, ранит Феликса в самое сердце – если у этого мерзавца, похитившего ее сына, вообще было сердце, а не кусок льда с левой стороны груди. Со всей силы, испытывая необыкновенное чувство наслаждения, она ударила булыжником по лобовому стеклу дорогущей иномарки: стекло тотчас пошло трещинами, а иномарка отчаянно заверещала.
Не прошло и десяти секунд, как раздались торопливые шаги, звук открывающейся двери – и Феликс с перекошенным лицом буквально выпрыгнул из дома, метнувшись к поврежденной иномарке.
Наталья, затаившаяся с другой стороны крыльца, услышала дикие вопли Феликса, которого беспокоило одно: поймать и покарать того, кто посмел учинить такое с той, которую он так сильно любил. И пусть это был всего лишь автомобиль.
Входную дверь Феликс, забывший обо всем на свете и ругавшийся на чем свет стоит, полагая, что это проделки местной шпаны, не закрыл. Наталья перелезла через крыльцо, не замеченная стоявшим к ней спиной Феликсом, и прошмыгнула в дом.
В нос ей ударил затхлый запах, она миновала кухню, отметив, что на столе лежит навороченный мобильный, принадлежащий тоже Феликсу. Подавив почти неудержимый позыв схватить мобильный, положить его на пол и разнести вдребезги табуреткой, Наталья напомнила себе, что прибыла сюда вовсе не для того, чтобы совершать мелкие пакости.
