– А я по ней даже соскучилась, – ответила Настя.
– Я тоже, – подхватил Петька.
– А я больше по Филимоновне, – усмехнулась Маша.
– Сейчас тебе Филимоновна покажет, – пообещал Дима.
Все в Красных Горах знали, что Филимоновна, приходящая домработница Ковровой-Водкиной, во время войны была снайпером и встретила победу над фашизмом в Берлине. С наступлением мира жизнь Татьяны Филимоновны стала гораздо бедней на события. Устроившись на работу к Наталье Владимировне, она бдительно охраняла имущество и жизнь любимой хозяйки, видя почти в каждом посетителе вора или бандита. Особенно опасной для окружающих Филимоновна стала с той поры, как обзавелась газовым пистолетом. По любому, кто казался ей подозрительным, Филимоновна без предупреждения открывала шквальный огонь. Кое-кто из чересчур легкомысленных обитателей Красных Гор уже стал жертвой массированной газовой атаки.
Вот почему, едва взойдя на крыльцо дачи Ковровой-Водкиной, четверо друзей не только позвонили, но и громко крикнули в раскрытое окно кухни:
– Татьяна Филимоновна! Это мы!
К их удивлению, Филимоновна даже не выглянула. Лишь вяло откликнулась:
– Мне-то что? Тут теперича проходной двор устроили.
– Что это с ней? – прошептала Настя.
– Не шепчи. Я все слышу. Кажись, не глухая, – отозвалась Филимоновна.
Ребята хмыкнули. Глухой была не она, а ее хозяйка. Проблемы со слухом сильно мешали и без того эксцентричной Наталье Владимировне правильно воспринимать окружающую действительность.
– Чего встали? Заходите, раз уж пришли. Не заперто.
Это было еще удивительней. Обычно Татьяна Филимоновна, во избежание внезапного нападения врага, запирала дверь на два замка и еще на железный засов.
Ребята вошли. Дверь в кухню была распахнута. За рабочим столом восседала с понурым видом Татьяна Филимоновна. Перед ней лежала закрытая книга. На обложке крупными буквами было написано: «Орлиный клекот».
– Про войну роман, – немедленно пояснила домработница-снайпер.
– Ясно. – Ребята кивнули.
В кухне повисло молчание.
– Что-нибудь случилось? – заботливо спросила Настя.
– Я человек маленький и в дела хозяйки не вмешиваюсь, – последовал ответ.
– Теперь всем одна Людовна распоряжается.
И Филимоновна сморщилась так, словно ей влили в рот изрядную порцию горького лекарства.
– Какая Людовна? – спросил Петька.
– Сами сейчас увидите, какая, – с еще большей неприязнью проговорила приходящая домработница. – Смотреть противно. Сейчас ужин сготовлю, и только меня и видели.
Друзья в который раз с изумлением переглянулись. Обычно Филимоновна делила все трапезы с хозяйкой и в свой одинокий домик, который находился в деревне Борки, возвращалась лишь поздним вечером. А часто и вовсе ночевала на даче Ковровой-Водкиной. Теперь, видимо, их отношения дали трещину. Но при чем тут какая-то загадочная Людовна?
Петька хотел продолжить расспросы, когда на кухне появилась величественная Наталья Владимировна. Поговаривали, что она происходит, чуть ли не из царского рода. Это отразилось на ее внешности. Горделивая осанка. Седые волосы неизменно подсинены. Орлиный профиль. Длинное белое платье. И очки на золотой цепочке.
– О-о! Молодежь! – воскликнула она хорошо поставленным голосом.
В юные годы Наталья Владимировна была актрисой. Правда, длилось это недолго. Вскоре она, по ее собственному выражению, «пожертвовала собой во имя пламенной любви к Аполлинарию». Как подсчитали ребята, этот пылкий возлюбленный был старше ее лет на пятьдесят. Впрочем, и счастье молодоженов длилось недолго. Философ-мистик довольно быстро отошел в мир иной.
– Татьяна Филимоновна! – повернулась хозяйка к домработнице. – Почему вы держите моих юных друзей на кухне?
– Я не держу, они сами стоят, – ответила Филимоновна.
– Как это не хотят? – не расслышала Коврова-Водкина.
– Я говорю: стоят! – повысила голос Филимоновна.
– Вас, моя милая, не поймешь, – рассердилась хозяйка. – То хотят, то не хотят.
– И, с досадой отвернувшись от Филимоновны, она царственным жестом указала в сторону гостиной.
– Пойдемте, друзья мои! Я познакомлю вас с замечательным человеком. А вы, Татьяна Филимоновна, подайте, пожалуйста, чай!
– Идите-идите, – проворчала в ответ Филимоновна. – Сейчас увидите, кто здесь теперь руководит.
Коврова-Водкина, к счастью, этого не расслышала. Она уже двигалась впереди ребят в сторону просторной гостиной. Войдя туда, Наталья Владимировна доверительно сообщила членам тайного «Братства»:
– Что-то с моей Филимоновной делается. Она глохнет и одновременно впадает в маразм. Я ужасно расстроена.
Друзья едва удержались от смеха.
Внезапно дверь одной из комнат, которые выходили в гостиную, отворилась. Ребятам предстала смуглая женщина лет пятидесяти с ярко выраженными негроидными чертами лица.
– Знакомьтесь, друзья мои! – торжественно провозгласила Коврова-Водкина. – Серафима Людвиговна! Воспитанница покойной сестры моего покойного Аполлинария.
– Как-как? – совершенно запутался Дима в обилии покойных родственников Натальи Владимировны.
– Молчи, – шикнула на него Маша. – Потом разберемся.
– Нет. Я хочу сейчас, – заупрямился Дима.
– Квас? Мой юный друг хочет кваса? – любезно осведомилась Наталья Владимировна. – А что? Это правильно. Я в такую жару тоже бы выпила. Татьяна Филимоновна! – закричала она.
В гостиную, печатая по-военному шаг, вошла Филимоновна.
– Чего нужно? – хмуро взглянула она на хозяйку.
– Мы все хотим кваса, – опускаясь в мягкое кресло, ответила та.
– Очень полезный напиток в жару! – подобострастно прощебетала смуглая женщина.
– Вот ты пойди и купи! – рявкнула на нее Филимоновна. – Нет кваса! А у меня ноги не казенные в такую жару за квасом ходить.
– Татьяна Филимоновна! Я же просила квас! – громче прежнего воскликнула Коврова-Водкина.
– Лимонад у нас есть, – еще раз объяснила домработница. – А квасу нету.
– Господи! – в сердцах хлопнула себя по колену хозяйка. – Не хочу я котлету. Что за противоречия! – Она оглядела присутствующих. – Просишь пить, а она есть предлагает.
– Ах, ты, – крякнула от досады Филимоновна. – Вот ведь умная женщина и даже великая, а слух совсем никуда.
– Что у вас мыши съели? – немедленно подтвердила ее слова Коврова-Водкина.
Четверо друзей были уже на пределе. Еще немного, и они взорвутся от хохота. Но в это время Татьяна Филимоновна, хлопнув дверью, удалилась на кухню.
