Песня немедленно оборвалась. В окно осторожно высунулась Филимоновна, вооруженная длинным кухонным ножом. Ребята невольно отпрянули.
— Кто там? — грозно осведомилась домработница-снайпер.
— Миронов! Серебряковы! Адамова! — по-военному отрапортовал Петька.
— Так бы сразу и говорили, — швырнула нож на рабочий стол Филимоновна. — Вы, что ли, к Водкиной? Тогда проходите. Она там, в гостиной, фильм с этим… Томом Крузом смотрит. Такой интеллигентный мужчина! — мечтательно добавила домработница.
Ребята не удержались и фыркнули. Слишком уж не вязался образ красавчика Тома Круза с военизированными вкусами Филимоновны.
— Очень хороший фильм, — продолжала она. — Светлана вчера под вечер нам привезла кассеты из города. Мы эту, которая с Томом Крузом, вчера уже два раза смотрели. А сейчас моя Водкина по третьему разу кассету гоняет. Она у нас женщина, конечно, умная и даже великая, но с возрастом у нее усвояемость впечатлений падает.
Тут друзья были вынуждены разом опустить головы. Их снова начал душить смех. Наконец, взяв себя в руки, Командор словно бы невзначай спросил:
— Наверное, допоздна вчера засмотрелись и домой вы уже не пошли? Здесь ночевать остались?
— Засиделись поздно, — подтвердила Филимоновна. — Мы после Тома Круза еще один наш отечественный фильм посмотрели. Про дезертира. Забыла, как называется, но очень сильная вещь. А после я домой пошла. Мне Юрку с Борькой с утра покормить было надо. Они у меня теперь на хорошей работе в Москве, — улыбнулась Филимоновна при одном лишь воспоминании о любимых племянниках. — Здание банка какого-то строят.
— И во сколько вы домой собрались? — поспешил отвлечь ее от племянников Петька.
— Да уж не раньше начала двенадцатого, — отозвалась Филимоновна. — Ах ты, господи! — хлопнула она вдруг себя по лбу. — Ведь сегодня меня то ли бабушка ваша спрашивала, то ли Шмельков…
— Что они у вас спрашивали? — не сводил глаз с домработницы Петька.
— Да про покойника, царствие ему небесное… То есть, тьфу! — спохватилась Филимоновна. — Вдруг он еще жив, Положенцев-то наш несчастный. Хороший старик. Вежливый. По мне, пусть хоть до ста лет живет. Так вот, бабушка ваша, или Шмельков, а может, и оба… Точно теперь уж не вспомню…
— Что бабушка?.. Что Шмельков?.. Что оба?.. — не выдержал Димка.
— Имей, парень, терпение старших дослушать, — сердито уставилась на него Филимоновна.
— Он уже имеет терпение, — наступив предварительно брату на ногу, заверила Маша.
— Мы вас очень внимательно слушаем, Татьяна Филимоновна, — вкрадчиво добавил Петька. — Вы так интересно рассказываете.
— Заслушаешься, — с мечтательным видом произнесла Настя.
Эта маленькая и невинная лесть тут же принесла результаты. Обычно суровая Филимоновна вдруг улыбнулась.
— Ну, если вам интересно, то вот оно как дело было, — с видимым удовольствием произнесла она. — Хоть с вами поговорю. А то с моей Водкиной в последнее время особо не потолкуешь. Ты ей одно, а она тебе, прости господи, совершенно другое. Ну, да ладно, — махнула она рукой. — В общем, выхожу отсюда на улицу и собираюсь к себе в Борки идти. Сворачиваю в переулок. Вдруг из своих ворот покойник, царствие ему небесное, выходит. Ах ты, вот привязалось! — с досадой воскликнула Филимоновна. — Ведь сама не хочу, чтобы он стал покойником. Ну, в общем, Положенцев выходит и прямо мне навстречу. И так ласково мне улыбается. «Устали, наверное, — говорит, — Филимоновна?» И чего-то мне тогда в голову вроде как стукнет: «Ну, не жилец он на этом свете».
Тут Филимоновна вновь осеклась. И, тихо пробормотав: «Фу ты, дались мне эти покойники», — продолжала:
— Перекинулись мы, значит, с ним словами, какими положено, пожелали друг другу спокойной ночи. А потом этот подошел… Тяпа, — брезгливо поморщилась Филимоновна.
— А кто такой Тяпа? — шепнула Настя на ухо Маше.
— Сын Павла Потаповича, — очень тихо ответила ей подруга. — Потом расскажу.
— Тяпа? — переспросил Петька.
— Он самый, — снова поморщилась Филимоновна. — Ну и у них с Поликарпычем какой-то свой разговор завязался. Я к себе домой и пошла. А они остались.
— Ясно, — кивнули ребята.
— Ох, беда-то какая, — безо всякого перехода запричитала вдруг Филимоновна. — Жил себе уважаемый человек, никого не трогал, а его ни за что ни про что…
И она, всхлипнув, нагнулась над кастрюлей, в которой что-то кипело.
— Ладно, ребята, идите. Некогда мне тут с вами. А то, глядишь, Водкина скоро проголодается и попросит ужинать.
Ребята спешно покинули дом.
— Слушайте, кто такой Тяпа? — продолжало грызть любопытство Настю.
— Потап Павлович, сын Павла Потаповича Верещинского, — фыркнула Маша.
— А почему Тяпа? — задала новый вопрос Настя.
— Мамочка в детстве так прозвала! — громко захохотал Дима. — Видела бы ты этого Тяпу! Шкаф семь на восемь, восемь на семь.
— Вот именно, — подтвердил Петька. — А в детстве, говорят, он был маленький, пухленький и кудрявенький, как ангелочек. Мама его одевала в кружевные платьица и называла Тяпочкой.
— А потом ангелочек вырос и стал, крутым бизнесменом, — скривила губы в усмешке Маша. — Но в поселке его все равно по привычке Тяпой зовут.
— Хотя теперь он больше похож на какого-нибудь бандита, — добавил Петька. — Кстати, — вдруг посерьезнел он. — По свидетельству Филимоновны, получается, что Тяпа один из последних, кто видел живым Положенцева.
— Эй! — воскликнула Настя. — Почему вы все уже похоронили его?
— Я не похоронил, — виновато откликнулся Петька. — Меня Филимоновна заразила.
— Смотри, — насупился Димка. — Еще накличешь беду.
— Отстань, — махнул рукой Командор. — Давайте-ка прямо сейчас забежим к Верещинским. Вдруг Тяпа что-нибудь знает?
— Если так, — оживилась Настя, — то мы это выясним первыми.
— Ну да, — только сейчас дошло до остальных. — Филимоновна ведь забыла сообщить Шмелькову о ночной встрече.
— И он явно ни Тяпу, ни Верещинских-старших не опрашивал, — предположил Дима.
— Не уверен, — покачал головой Петька. — После того как нас выставили из дома Положенцева, там еще оставался Павел Потапович. Но это сейчас не столь важно.
И он скорым шагом направился к даче Верещинских.
Благодаря постоянным и щедрым финансовым вливаниям богатого Тяпы в хозяйство родителей, дом Верещинских еще довоенного образца сиял чистотой и ухоженностью. Не так давно деревянные стены, по указанию Тяпы, были обложены модными плитами под камень. А крыша была покрыта специальной полимерной черепицей, которую для этой цели доставили прямиком из Швеции. Парадная половина участка не уступала дому и сильно смахивала на уменьшенный макет какого-нибудь дворцового парка. Заднюю часть Тяпа, по настоятельной просьбе родителей, оставил без изменений. Там росли дорогие сердцам Павла Потаповича и его жены Евгении Францевны кусты смородины, малины, крыжовника. Рядом раскинулись грядки с клубникой, огурчиками и кабачками.
