Вы проходите через один травяной луг, потом через другой – и вот ты видишь вдалеке высокий дом Себастьяна. С белыми ставнями. Над крышей – в вышине плывут облака.
– Вы купили дом вместе с кофейней? – спрашиваешь ты.
– Это секрет, – смеется он. – Мы его ни у кого не покупали – просто живем там.
– А чей он – знаете?
– Да, – отвечает Себастьян. – Одной семьи – они перебрались после войны в Париж, потому как были коллаборационистами.
– Вам известно что-нибудь про мать Ребекки?
– В общем, да, – отвечает Себастьян.
– Она в Париже?
– Да. А вы откуда знаете?
– Ребекка рассказывала.
– А Натали не в курсе, – признается Себастьян.
– Не в курсе чего?
– Что я виделся с ней.
– Она правда бросила их?
– Да – им повезло, что все так вышло.
– Почему же?
– У нее были проблемы – с головой, такие же, как и у ее матери.
– У бабки Ребекки?
– Ну да. Она утопилась в озере, когда мать Ребекки была еще совсем маленькая.
Глава пятьдесят восьмая
На другое утро, проснувшись, ты спускаешься вниз. Холодает. Осень не за горами. В камине, сложенном из камня, потрескивает и шипит огненный цветок. Себастьян во дворе – колет дрова длиннющим топором.
Кошка, перестав есть, глядит на тебя. Ты еще только собираешься ее приласкать, а она уже урчит.
Перед завтраком ты решаешь пройтись – поразмять ноги и подышать бодрящим утренним воздухом.
Видеть Натали тебе больше не хочется. Она чужачка в обличье той, которую ты когда-то любил. А после нее любить кого-то еще невозможно. Потому-то у тебя на сердце кошки скребут, спасу нет.
Может, завтра ты отправишься домой – в Уэльс.
Ты натягиваешь ботинки и тихонько выходишь через заднюю дверь. Ручку поворачиваешь очень осторожно. Утренний воздух дышит прохладой. Над полями, низко-низко, стелется туман.
Миновав огороды Себастьяна, ты протискиваешься через калитку на пустынное пастбище.
И тут слышишь:
– Эй, Генри!
Оборачиваешься – глядишь через низенькую изгородь.
– Это я, Дельфина! – слышится детский голосок.
– Да, узнаю.
Ты протискиваешься обратно через калитку и встречаешь ее с другой стороны.
– У меня для тебя сюрприз, – говорит она.
– Правда?
– Да, правда.
– Ты что встала в такую рань, Дельфина?
– А я люблю рано вставать, – говорит девочка. –
И Себастьян тоже, зато мама дрыхнет все утро, а иной раз и ему не дает вставать с постели – скучища.
Она достает из кармана ломоть багета и протягивает тебе.
– Завтрак, – говорит она.
– Может, поделим пополам? – предлагаешь ты.
– Нет, это тебе – у меня есть, – говорит она и до
стает из кармана пригоршню голубики.
На Дельфине черное шерстяное двубортное пальтиш
ко, варежки и вязаная шапочка. А из-под пальто проглядывают пижамные штанишки, заправленные в резиновые сапоги. На штанишках – мультяшные лягушки.
– Так ты пришла, чтобы выпустить лягушек на волю? – Каких еще лягушек?
– У тебя на пижаме.
Дельфина осматривает свои ноги.
– Нет, эти мне еще пригодятся.
Девчушка показывает на ямки, которые она выкопала
ложкой в грязи.
– Ты любишь мышей?
– Люблю, – говоришь ты.
– А вот Себастьян не любит, поэтому я сделала им
здесь домик.
– В грязи?
– Здесь им веселей.
Дельфина наклоняется и достает из потайной норки пластмассового мышонка. Размером с твой большой палец. У него коричневая мордочка и нарисованная рубашечка со шнурочком.
– И ему тут нравится?
– Здесь его дом – дай свою руку.
Ты даешь ей руку.
– Можно я суну ее к нему в норку?
– Как хочешь.
– А не боишься?
– Нет, не боюсь.
– А мышиных какашек?
– Мышиных какашек? – переспрашиваешь ты.
– Вдруг там мышиные какашки?
– Его? – уточняешь ты, показывая на пластмассового мышонка.
– И его мышат.
– Ничего страшного, – говоришь ты.
– А Себастьян говорил, что они вредные. И мне несдобровать. Так он кричал.
– Мышиные какашки?
– Да, если до них дотронуться… они ядовитые, говорил Себастьян.
– Значит, там есть какашки?
– Дай твою руку, Ханри. Ну пожалуйста.
Она снова хватает твою руку и тянет ее в щелку, в грязи. Просовывает туда, а сама отходит.
– Нащупал?
– Кого?
– Не кого – какашки?
– Дельфина, – говоришь ты, оборачиваясь к ней, – да нет там никаких какашек.
– Никаких мышиных какашек? – удивляется она.
– Дай посмотреть на твоего мышонка, – просишь ты. Дельфина протягитвает тебе мышонка. Ты перевора
чиваешь мышонка и обнюхиваешь его брюшко.
– У таких мышек, Дельфина, не бывает какашек –
значит, нет их и в норке.
Ее лицо так и сияет.
– Может, поиграем?
– Я собираюсь пройтись.
– А куда?
– Честно сказать, не знаю.
– Хочешь голубики?
– Давай.
Она вынимает из кармана ягодку и дает тебе.
– У этих мышек даже не бывает какашек! – смеется
она. Затем достает другую ягодку и ест сама.
Ты благодаришь ее за угощение – а она вдруг мрачнеет.
И сует пальцы в рот, как будто для того, чтобы ее вырвало. Глаза у нее выпучиваются – в страхе и тревоге.
Рот то открывается, то закрывается – как будто она
поет, но при том не издает ни звука.
Ты хватаешь ее за плечи.
– Что с тобой? – тряся ее, строго спрашиваешь ты. – Дельфина! Да что с тобой?
Видно, как на шее у нее вздуваются мышцы.
А язык то вываливается изо рта, то вваливается обратно. Ты стискиваешь кулаки и со всей силой давишь ей
