Пройдя пару кварталов, ты оглянулся посмотреть, не увязались ли подростки за тобой. Позади их как будто не было, но не успел ты подумать, что потерял их из вида, как они вдруг возникли прямо перед тобой – сбившиеся в кучку мальчишки в потертых джинсах, как в сцене из «Вестсайдской истории»
[54].
Ты не стал дожидаться, когда они на тебя нападут, – развернулся и пустился наутек, свернув на какую-то узкую улочку. В конце ее маячил широкий проход на другую улицу, просторную и красивую, и очень богатую, – на таких улицах обычно не грабят.
Оглянувшись через плечо, ты увидел, как двое из тех мальчишек выскочили на твою узкую улочку, и мигом шмыгнул в ближайший магазинчик. Пронзительно дзинькнул колокольчик.
В магазинчике не было ни души, зато там стоял дивный аромат – как будто кто-то давил грейпфруты. В свете ламп мерцали манекены в металлического цвета одеждах.
К тебе подошла какая-то женщина. Родинка над губой придавала ее рту необычный вид.
– Мне нужна одежда. – Ты раскрыл свой пакет, держа его за одну ручку. – Да, и еще, вы принимаете фунты стерлингов? Ваши деньги у меня закончились.
Женщина заглянула в пакет.
– Кажется, принимаем, – сказала она.
И спросила, не желаю ли я на время расстаться с пишущей машинкой, чтобы кое-что примерить.
Спустя три часа – после того как позвали штатного портного и он что-то где-то подшил и перешил, – ты вышел из магазинчика в двубортном темно-синем костюме и небесно-голубой рубашке поло.
Портной отсоветовал тебе носить деньги в целлофановом пакете и помог подобрать черный портфель из крокодиловой кожи, слегка пахшей мятой.
В парикмахерской по соседству тебя подстригли и побрили. На стенах парикмахерской висели фотографии покойных кинозвезд. Парикмахер был совсем дряхлый старичок – он то и дело заходил тебе за спину и каждые пять минут постукивал обо что-то ложкой.
Побродив еще с час по улицам Милана, ты остановился перевести дух на улице под названием Виа Па-ломба. Она была уставлена прилавками-витринами с флаконами мужской парфюмерии – и ты вспомнил Джорджа.
А чуть погодя ты почувствовал, как на тебя накатывают безнадега и усталость, и решил отправиться обратно в аэропорт. Портфель у тебя был просто неподъемный: ведь в него поместилась еще и пишущая машинка.
Путь до аэропорта на такси занял час. Ехать было тяжко: таксист не захотел открыть окно, а ты слишком обессилел – и просить его не стал.
Поспешив к выходу на перрон, ты застал ближайший рейс.
Рейс 522 Alitalia
[55] приземлился в аэропорту Ла-Гуцардиа, в Нью-Йорке, точно по расписанию.
Утро было великолепное, в небе кружило множество птиц.
Из аэровокзала ты прошел до гостиницы в Куинсе
[56], перемахнув через скоростную автостраду. Тебе сигналили машины.
В гостинице ты прожил с неделю, питаясь на завтрак бесплатными рогаликами и наблюдая из окна гостиничного номера за машинами, проносящимися по Гранд-Сентрал-Паркуэю. Несколько раз шли ливни, правда, короткие.
В гостинице за это время не случилось ничего необычного, за исключением того, что как-то раз тебе пришлось просидеть весь день нагишом, – когда ты сдал свой костюм с рубашкой поло в прачечную. Ты грелся, подолгу сидя в ванной под включенный на полную громкость телевизор.
В последний день твоего пребывания в Куинсе ты подсчитал, что прошло три недели с тех пор, как ты разговаривал с Джорджем, – тогда ты сел за итальянскую пишущую машинку и отпечатал ему коротенькое письмецо, собираясь отправить его по сицилийскому адресу, который Джордж подшил к подкладке твоей левой тапки.
Из Куинса ты уехал во вторник – и уже рано утром в среду был в аэропорту Кеблавик, в Исландии.
Аэропорт напомнил тебе картинную галерею – любопытными скульптурами бегунов и высоченными сплошными окнами.
Трое немцев завтракали и потягивали пиво. Ты сел за столик и тоже заказал себе пива. В аэропорту ты провел тринадцать часов – и почти все это время пил.
Потом сел на рейс 1455 до Лондона.
И оттуда отправился в долгий полет до Токио.
А оттуда – в австралийский Брисбен.
Потом – в Окленд.
Питался ты в самолетах, да и спал большей частью в воздухе.
Экипажи континентальных авиалиний, безусловно, были самыми внимательными, и, когда ты садился на континентальный рейс, тебе было все равно куда лететь.
На рейсе Королевских линий
[57] из Касабланки какой-то мальчуган проник в кабину летчиков, покуда другие пассажиры загружались на борт, а пилоты занимались тем, что болтали с девицами из бизнес-класса. Минут через пять юный «пилот» запустил двигатель и уже почти убрал шасси…
Иногда на твоем рейсе яблоку негде было упасть, и ты думал – кто мог бы сидеть на твоем месте… и куда он не полетел по твоей милости.
Иногда ты просиживал в аэропорту рядом с утерянным багажом до тех пор, пока по громкоговорителю не объявляли пункт назначения, который возбуждал твое любопытство.
Чтобы переночевать в какой-нибудь гостинице, ты выходил из аэровокзала и просто садился в первый попавшийся автобус, в котором не спрашивали, куда тебе надо, – даже если этот автобус был заказной и забирал американских морячков, возвращавшихся на базу подводных лодок в Коннектикуте.
[58]
