А неделю спустя, тебе сообщили, чтобы ты готовился к выписке.
Так решил лечащий врач.
– Вам лучше, Генри, – отправляйтесь-ка домой.
– Мне не лучше, – сказал ты. – И, по-моему, выписываться мне еще рано.
Врач был еще совсем зеленый. Обыкновенно он балагурил с тобой, но в этот раз он стоял, скрестив руки на груди.
– Я не хочу выписываться, – упорствовал ты. – Мне здесь нравится.
– Здесь вам не гостиница.
– Но ведь мне все еще плохо.
Врач опустился на колени перед твоей койкой.
– Понимаю, с вашей девушкой случилась ужасная трагедия и вас это угнетает, не говоря уже о стечении многих прочих обстоятельств, которые привели вас сюда… да-да, мне все это известно, Генри… но теперь вы идете на поправку: сломанный нос мы вам вправили, от истощения и вирусной инфекции излечили, – поэтому все, что вам сейчас требуется, – так это побриться, постричься и, наверное, исполниться надежды на будущее.
– Но я еще не готов.
– Вы еще молоды, – сказал врач, поднимаясь с колен. – Знаю, вам пока этого не понять, но, быть может, в один прекрасный день вы почувствуете, что впереди вас ждет куда больше в сравнении с тем, что вы оставили позади.
Старичок на соседней койке, с кислородной маской на лице, медленно повернулся поглядеть на вас обоих и, осторожно стянув маску, вступил в их разговор.
– Хотел бы я быть на вашем месте, – сказал он, улыбаясь.
– Нет уж, не стоит.
– И все же хотелось бы, – настаивал он на своем.
– Наденьте-ка обратно маску, – велел ему врач. – Вам, кажется, предписан покой.
Глава тридцать восьмая
Из больницы ты уехал на такси в пижаме и больничном халате. Таксист, закурив, сказал по-гречески:
– Вы точно здоровы?
Квартиру твою уже заняли другие жильцы. Тебе даже незачем было туда заходить – другие шторы, балкон заполонили какие-то высоченные, худосочные растения.
Твои нехитрые пожитки, наверное, хранятся в почтовом ящике – в подвале. Твою «Веспу», вероятно, заперли на замок в университете или же угнали. Конечно, профессор навещал тебя в больнице. Он рассчитывал вскорости закончить раскопки и отправиться обратно в Северную Африку – вот только куда точно, у тебя вылетело из головы, поскольку как раз на той недели врач прописал тебе какие-то новые успокоительные.
С заднего сиденья такси ты бросил прощальный взгляд на свою квартирку – и попросил таксиста отвезти тебя в аэропорт.
В кармане у тебя лежала пачка драхм
[51] – несколько зарплат, которые профессор передал тебе в коричневом конверте.
В аэровокзал ты зашел прямо так – в пижаме Джорджа. Из синего хлопка с белой окантовкой. Кроме того, он снабдил тебя парой черных церковных тапочек, которые были на тебе. К тканевой подкладке левого тапочка он пришил свой новый сицилийский адрес. Халат был собственностью больницы, но он так тебе приглянулся, что тебе разрешили взять его с собой.
Тебя мало заботило, что сотрудники авиакомпании, глянув на твои пластимассовые браслеты, вызовут полицию. Они глянули только в твой паспорт и пересчитали деньки, которые ты им передал.
Ты взошел на борт самолета.
В глубине души ты чувствовал: сейчас самое время покинуть Афины, даже если тебе некуда было податься, при том что пассажиры сверлили тебя изумленными взглядами.
Глава тридцать девятая
Весь короткий перелет до Лондона ты проспал. Стюардесса разбудила тебя только после того, как самолет уже сел. Она была хорошенькая, но в голосе ее звучала явная злость, когда она настойчиво трясла тебя за плечо, силясь добудиться. На ее месте ты представил себе Ребекку. Ее глаза, глядящие на тебя по-своему. Теперь ты жалеешь, что не все рассказал тогда о своем братишке. Она бы все поняла. И помогла бы тебе все забыть.
Ты смекнул, что, как ни странно, оказался в местечке под названием Лутон – совсем рядом с Лондоном, хотя и не в самом Лондоне.
– А почему мы в Лутоне? – спросил ты у пассажира, который тоже проспал посадку и теперь собирал свои вещи.
– Я и сам не перестаю себя спрашивать, – ответил тот.
В аэропорту ты опять прикорнул. Здесь было холоднее, чем в Греции.
Рано утром тебя разбудил уборщик ямаец – он спросил, все ли с тобой в порядке. А потом полюбопытствовал, откуда у тебя такая пижама. Он угостил тебя имбирным пивом из пластмассовой бутылки. Имбирное пиво оказалось больно сладким и обжгло тебе горло. Ямаец объяснил, что имбирь хоть и жжет, зато изгоняет простуду и злых духов. После чего он снова занялся своим делом, время от времени шуруя возле тебя шваброй и тихонько посмеиваясь себе под нос.
Когда аэропорт стал мало-помалу заполняться, ты вышел наружу и попросил таксиста подбросить тебя до ближайшего отделения твоего банка. А еще ты спросил его, не найдется ли у него какой-нибудь сумки. Он заглянул под пассажирское сиденье, поднял с пола целлофановый пакет с надписью «СУПЕРМАРКЕТ ТЕСКО» и вытащил из него коробку для завтрака.
– На вот, держи, приятель, – сказал он. И, не отры-вя глаз от зеркала заднего вида, прибавил: – Чего это ты вырядился в пижжаму по такой-то погоде? У тебя все нормально?
Ты ответил, что это долгая история.
В банке ты сказал, что хочешь снять со счета все свои сбережения – деньги, оставшиеся от неизрасходованного студенческого кредита, плюс бабкино наследство на покупку квартиры, когда ты соберешься жениться.
Банковский служащий попросил тебя посидеть в каком-то частном закутке. Затем к тебе подошел долговязый сикх
[52], представившийся управляющим. Он осведомился, все ли с тобой в порядке. Ты ответил, что ты в норме и хочешь всего-навсего получить свои деньги.
– Но наша политика заключается…
– Отсчитайте мне мои чертовы деньги, только и всего, – проскрежетал ты.
Управляющий скрепя сердце кивнул и сказал:
– Должен признаться, все это как-то странно и необычно.
В пакет «Теско» поместилось лишь около четверти купюр. Банковский служащий с управляющим наблюдали за тобой со смешанным чувством любопытства и ужаса.
– Пожалуйста, мистер Блисс, ну пожалуйста, – настоятельно просил тебя управляющий, – возьмите остаток дорожными чеками, хотя бы ради безопасности.
Ты вернулся в аэропорт Лутона в том же такси с хозяйственным пакетом, в котором поместилось: около 48 тысяч фунтов стерлингов наличными и 160 тысяч фунтов стерлингов дорожными чеками «Американ экспресс».
