Третьим популярным среди моих студентов вариантом оказался маврикийский дронт (рис. 2). Дронты были большими нелетающими голубями и обитали на вулканическом острове Маврикий, расположенном в Индийском океане, примерно в 1200 милях от юго-восточного побережья Африки. В 1507 году на Маврикии, на тот момент совершенно безлюдном, высадились португальские моряки, сбившиеся с курса из-за циклона. Португальцы были не особенно заинтересованы в этом острове и не стали основывать там постоянную колонию. Спустя примерно 90 лет на остров прибыли голландские матросы, но также не стали там задерживаться. Однако именно им принадлежит первое упоминание о крупных жирных нелетающих птицах, практически не боящихся людей. В 1638 году 25 голландских моряков вернулись на Маврикий и основали там первое постоянное поселение. А спустя 24 года маврикийские дронты вымерли.
Рис. 2. Маврикийский дронт, Raphus cucullatus. Иллюстрация Адриана ван ден Венне, вероятно, около 1626 года
Судя по письменным свидетельствам взаимодействий человека с дронтами, именно люди повинны в гибели этих птиц.
Как и в случаях китайского речного дельфина и моа, в качестве причины для возрождения дронтов можно привести научные, экологические и экономические выгоды для человечества. Дронт был крупным нелетающим голубем, ближайшим родственником которого является довольно маленькая энергичная летающая птица. Изучение генома дронта помогло бы ученым понять, как у птиц развиваются такие черты, как неспособность к полету и гигантизм. Чтобы вернуть дронтов на Маврикий, понадобится создать подходящую для них среду обитания, что означает убрать с острова инвазивные виды и организовать новые защищенные зоны, от чего выиграли бы как местные жители, так и экосистема острова.
Дронт, однако, стоит особняком в череде кандидатов на возрождение, поскольку он, более чем какой-либо другой вид, стал международным символом истребления биологических видов человеком. Если оценивать кандидатов на возрождение исходя из потенциального психологического эффекта от их возвращения, дронты, пожалуй, окажутся в самом начале списка.
Как принять решение о возрождении вида: краткое руководство
Приведенные выше три примера иллюстрируют, насколько я понимаю, общий принцип выбора кандидата на возрождение среди вымерших видов. Большинство людей чувствуют себя неуютно при мысли об этом. Но если попросить человека выбрать одного подходящего кандидата на возрождение, практически каждый выберет животное, вымершее из-за людей. Китайский речной дельфин вымер, потому что мы разрушили его естественную среду обитания. Моа вымерли из-за того, что их истребили охотники. Дронты вымерли после того, как мы завезли на Маврикий котов, крыс и свиней и они съели все яйца этих птиц, которые только смогли найти. Если бы не люди, все перечисленные виды могли бы жить до сих пор.
Помимо причины, которая привела к вымиранию, есть и другие факторы, делающие идею возрождения какого-либо вида более или менее привлекательной в глазах людей. Пожалуй, никого не удивит, что большинство предпочло бы воскресить травоядное, нежели хищника. Менее очевидно, что крупные виды выбирают чаще, нежели мелкие, потому что крупные виды, ну, крупнее. Кроме того, большинство людей предпочитают животных растениям, грибам и другим живым существам.
Крайне важно, чтобы мы принимали решение о том, какой вид восстанавливать, основываясь на имеющейся у нас информации, а не на эмоциях. Для разных видов потребуются разные технические нововведения, разный объем практической работы и разные природные условия. Одни виды определенно будет проще возродить, чем другие. С какими-то видами будет довольно просто работать на первых этапах восстановления, к примеру, мы без труда секвенируем их геном, однако на более поздней стадии могут возникнуть непреодолимые трудности, например, с поиском подходящей среды обитания. Когда мы решаем, какой вид будет хорошим кандидатом на восстановление, у нас возникает соблазн сосредоточиться только на тех шагах, которые приведут к появлению новой особи возрожденного вида, и не обращать внимания на последующие стадии – выращивание этой особи и ее реинтродукцию в дикую природу. Но это неразумно, осмелюсь даже сказать – нечестно – начинать этот первый этап, не проанализировав предварительно весь процесс, от оплодотворенной яйцеклетки до популяции, живущей на свободе. Какой, в конце концов, смысл в возвращении вида животных из мертвых, если мы не собираемся восстанавливать их популяцию в дикой природе?
Чтобы упростить процесс выбора кандидата на возрождение, я предлагаю вашему вниманию семь вопросов, на которые нужно будет ответить. Эти вопросы делятся на две большие категории. Первая группа касается поиска места для возрожденного вида в пределах его экосистемы. Как он взаимодействовал с другими видами, как влиял на них в пору своей жизни и как это взаимодействие может измениться в наши дни? Вторая группа вопросов касается тонкостей научной стороны проблемы. Будет ли возрождение вида (или, по меньшей мере, отдельных специфических черт, определяющих этот вид) практически осуществимо, учитывая текущее состояние наших технологий и перспективы их развития в будущем? Пока что я сосредоточусь на технических аспектах восстановления вымерших видов, а не на этических вопросах, которые, несомненно, тоже будут возникать в процессе. Разумеется, эти вопросы не охватывают все аспекты, и не каждый вопрос применим к каждому виду. Однако они дают нам возможность подумать, к чему приведет восстановление вымерших видов и как избежать некоторых потенциальных катастроф.
Существует ли веская причина для восстановления вымерших видов?
Возможно (и я надеюсь на это), первый вопрос, который приходит в голову большинству людей, когда они задумываются о возрождении вымерших видов, – это «почему?». Почему этот вид? Почему сейчас? Почему здесь? Как я уже указывала ранее, большинство людей выступают в поддержку видов, которые исчезли из-за человека. Возвращение этих видов каким-то образом должно смягчить наше чувство вины. Но смягчение чувства вины – это недостаточно убедительная причина для возвращения к жизни кого бы то ни было. Я могу испытывать некоторую вину за действия своих предков-индейцев, вероятно, поучаствовавших в охоте на короткомордых медведей, и за поступки своих европейских предков, скорее всего, приложивших руку к исчезновению неандертальцев. Но это не значит, что я хочу вернуть к жизни короткомордых медведей и неандертальцев. На самом деле, в обоих этих случаях возрождать вымерший вид, чтобы смягчить чувство вины, кажется невероятно эгоистичным: каково было бы жить его представителям в современном мире?
[2]
