«Да, – подумала я. – Это конец». Множество людей погибло, сражаясь, и все напрасно. Теперь не будут взорваны мосты, не будут охраняться дороги и никто не будет удерживать укрепления. Приказ Фэрфакса о наступлении будет исполнен, и отряды мятежников переправятся через Теймар. Ничего не изменить. Конец свободе в Корнуолле. На многие месяцы, годы, поколения. А Ричард Гренвил, который мог бы спасти свой край, теперь пленник у своих же, в Лонстонском замке.
– Если бы только у нас было время, – сказал полковник Роскаррок, – мы могли бы составить петицию с просьбой освободить его, под ней подписались бы все мужчины и все женщины в герцогстве. Мы могли бы найти способ направить своих посланцев к самому его величеству и попросить о прощении, настаивая на том, что приговор Совета несправедлив. Если бы только у нас было время…
«Если бы только у нас было время…» «Когда наступит оттепель…» «Когда придет весна…» Было 19 января, и по-прежнему шел снег.
Глава 27
Первым моим побуждением было покинуть Веррингтон, что я и сделала в тот же вечер, еще до того, как приехал из штаба сэр Чарлз Треваннион, чтобы от имени своего командира принять дела. У меня больше не было никакого права оставаться там, и я не хотела ставить в неудобное положение Чарлза Треванниона, который хорошо знал моего отца. Так что я перебралась в Лонстон и поселилась неподалеку от замка, в гостинице на Брод-стрит; что же до полковника Роскаррока, то он, устроив меня там, уехал, взяв у меня письмо к губернатору, в котором я ходатайствовала о свидании с Ричардом на следующее утро. Он вернулся в девять часов с учтивым, но весьма категоричным отказом. Губернатор сказал, что по строжайшему распоряжению Совета принца никому не позволялось видеться с Ричардом Гренвилом.
– Мы намереваемся, – поведал мне полковник Роскаррок, – послать делегацию к самому принцу в Труро. Я знаю, Джек Гренвил замолвит слово за своего дядю, да и не он один. Как только распространилась весть об аресте генерала, в частях поднялся ропот, и вследствие этого им было приказано не покидать мест своей дислокации в течение двух суток. Из сказанного губернатором, по-моему, можно сделать вывод, что они опасаются бунта.
В тот день я больше ни о чем не могла его просить, поскольку и так уже отняла у него слишком много времени, а посему, пожелав ему спокойной ночи, я отправилась в постель, чтобы провести отвратительную ночь в постоянных думах о том, в какую башню они его поместили и устроен ли он в соответствии со своим рангом.
На следующий день – двадцатого – из-за сильного дождя со снегом дороги развезло, и, думаю, именно поэтому, а также из-за постигшего меня несчастья мне ни разу не случалось ненавидеть какое-либо место больше, чем я ненавидела в тот момент Лонстон. Само название звучало как темница. Незадолго до полудня у меня объявился полковник Роскаррок с известием, что по всему городу развешаны официальные объявления, в которых сообщается, что сэр Ричард Гренвил смещен со всех своих постов и уволен из рядов армии его величества – и все это без приговора военного трибунала.
– Так не делается, – проговорил он с горячностью. – Это идет вразрез с военным кодексом и традицией. От столь вопиющей несправедливости мятеж вспыхнет во всех армейских составах: от солдат до офицеров. У нас должно состояться собрание сегодня, и я дам вам знать сразу по его завершении, что было решено.
Митинги и совещания – не очень-то мне в них верится. Как проклинала я свою беспомощность, сидя в Лонстоне, в снятой мною комнате, выходящей окнами на вымощенную булыжником улицу!
Мэтти тоже пичкала меня оптимистическими историями.
– В городе только и разговоров, что сэра Ричарда заключили в темницу. Те, кто раньше жаловался на его строгость, теперь настаивают на его освобождении из-под стражи. Сегодня днем с тысячу людей пришли к замку, они требовали, чтобы к ним вышел губернатор. Ему придется отпустить сэра Ричарда, если только он не хочет, чтобы спалили его замок.
– Губернатор только исполняет приказ, – сказала я. – Он ничего не может поделать. Им следовало бы обратиться прямо к сэру Эдварду Хайду и Совету.
– В городе говорят, что Совет перебрался обратно в Труро, так как они боятся мятежа.
В тот вечер, когда стемнело, мне были слышны топот тысячи ног на рыночной площади и отдаленные крики, а в небо летели факелы. Несколько факелов было брошено в окна ратуши, и хозяин моей гостиницы, опасаясь за свои собственные, рано запер ставни и двери.
– Они удвоили охрану в замке, – сказал он Мэтти, – а войскам по-прежнему предписано не покидать мест своего расположения.
Я с горечью подумала, насколько типично, что теперь, в своем несчастье, мой Ричард сделался столь популярной фигурой. Страх был тем кнутом, что управляет народом. У людей не было веры ни в лорда Гоптона, ни в любого другого военачальника. Они верили, что один лишь Гренвил в состоянии помешать врагу переправиться через Теймар.
Когда ко мне наконец-то пришел полковник Роскаррок, я прочла по усталому выражению его лица, что ничего значительного не сделано.
– Генерал передал нам, что отказывается быть освобожденным силой. Он настаивает на военном трибунале, чтобы быть выслушанным и иметь возможность защитить себя самому в присутствии принца. А нам и всей армии он велит служить под командованием лорда Гоптона.
Отчего же, скажите мне, ради бога, он сам не поступил так двенадцать часов назад?
– Так, значит, мятежа не будет? – спросила я. – И никакого штурма замка?
– Силами армии – нет, – удрученно сказал полковник Роскаррок. – Мы дали клятву оставаться верными лорду Гоптону. Вы слышали последнюю новость?
– Нет.
– Пал Дармут. Губернатор сэр Хью Поллард, а с ним и более тысячи солдат взяты в плен. Линия фронта теперь проходит через весь Девон – с севера на юг.
Значит, времени на то, чтобы собрать военный трибунал, уже не будет.
– Какой приказ получили вы от вашего командира? – мрачно спросила я.
– Пока никакого. Вы ведь знаете, он сейчас в Страттоне, принимает дела и собирает свой штаб. Думаем, что день-два от него еще ничего не будет. Так что я в вашем распоряжении. И уж извините меня, но я думаю, что вам вряд ли имеет смысл оставаться в Лонстоне.
Бедный полковник Роскаррок. Я была для него тяжкой обузой, и не следует его за это осуждать. Но мне была невыносима сама мысль, что я могу бросить Ричарда, когда он превратится в узника Лонстонского замка.
– А что, если мне самой встретиться с губернатором?
Но полковник Роскаррок меня не очень обнадежил. Губернатор, по его словам, был не такой человек, чтобы растаять в присутствии женщины.
– Я отправлюсь туда завтра утром, – успокоил он меня, – по крайней мере удостоверюсь, что самочувствие генерала не внушает опасений и что он ни в чем не испытывает нужды.
И с этими словами заверения он покинул меня, я же провела еще одну тоскливую ночь, а утром меня разбудил дальний бой барабанов, затем я услышала у себя под окнами цокот копыт – это проходила конница. Я недоумевала, уж не поступил ли в течение ночи приказ от лорда Гоптона из Страттона и не находится ли армия снова на марше. Я послала Мэтти вниз за новостями, и хозяин гостиницы поведал ей, что войска пришли в движение еще до рассвета.
