Вдруг пустая тарелка на столе сменилась полной. «Как и обещал», – сказал за спиной Михаил Леонидович. Ксения обернулась, с улыбкой кивнула ему и подтолкнула в бок Вику: давай пополам. Виктория тут же ответила, они стали пихаться локтями, всё громче смеяться, и тренер даже прикрикнул. Так бывало и раньше. А когда они вернулись домой, всем клубом собрались в вестибюле второго этажа – тесно, тепло, поскрипывает жёсткий диван, – и Владимир Викторович запустил кассету с открытым чемпионатом Германии, Ксении показалось, что никуда она отсюда не уезжала, только недавно сидела на руках взрослой ученицы, а теперь сама держит на одном колене смешливую, всё время оглядывающуюся девочку восьми лет, а на другом – её невесомого партнёра.
Перед отбоем на полтора часа включили горячую воду, и народ с полотенцами, губками и мылом потянулся к душевым – по две на этаж. Ксения и Вика, войдя в свою комнату, увидели, что Маша Третьякова спит, по-кошачьи извернувшись, не понять, на боку или спине, лицо её хранит изумлённое выражение, и одеяло съехало с полуобнажённой груди.
– Прикройся, милое дитя! – проворчала Вика и подтянула одеяло вверх. – Ксюха, не смотри, тебе вредно…
– Не вреднее, чем тебе.
Небольшая твёрдая книга, сразу не замеченная, упала на пол и закрылась. Ксения подняла и прочитала на обложке: «Машенька. Владимир Набоков».
– Смотри-ка, в тему название.
– Что? А-а, книжка… Второй раз читает, в конце даже плакала. Я тоже прочитала, прикольно.
– И кто она такая, эта Машенька?…
– Не скажу, чтобы тебе было интереснее. Ну, всё, байбай, бэби. Я пошла на урок.
5
Жизнь в «Лесном» не затихала после отбоя, но становилась невидимой. Стены цвета топлёного молока таяли в сумерках, из открытого окна звучала приторная турецкая самба: инкубаторные скрипки, барабаны из пробирок, ужасно слащавый голос… Вика терпеть не могла этого мутанта, так бы и захлопнула! Но ничего, сейчас будет настоящая латинская музыка. Аллеи опустели, за углом звякнула гитара, девичьи голоса нестройно пропели: «Намажем лыжи, и станет ближе нам горизонт!» – и расхохотались, забыв продолжение: наверное, оттого что летом лыжная орда мазала только пятки скипидаром.
Четыре пары с видом заговорщиков незадолго до полуночи вошли в тренировочный зал – отдельно стоящий корпус в полтора этажа. Одной из этих пар были тренеры, другой – Сергей Галеев и Вика Кирсанова, их урок длился шестьдесят минут. Толя с Дашей и Костя с Ниной могли бы это время погулять, но они тоже пришли в зал и, шёпотом считая ритм, по углам отрабатывали основные движения. Сергей и Вика учили вариацию румбы для будущих конкурсов. Она была непохожа на всё, что они танцевали раньше. Румба – печальная история любви, минорный лад, скрытая трагедия:
Quisiera contarte:
Que tengo abierta una herida.
Que todo el tiempo y la vida
Nunca lograron cerrarme…
Не хватит всей жизни, чтобы затянулась моя рана… Наивные, может быть, слова, но сколько в них боли, и какая сквозь неё звучит надежда! Всё это, конечно, не выразят дети, для них главное – показать ритмичные шаги, пластику, чистые линии. Но дети выросли, и Владимир Викторович придумал для них стройную, выверенную по законам жизни цепочку: была в ней завязка, когда партнёры словно впервые замечают друг друга, и развитие, и небывалый прежде чувственный накал в конце первой минуты. Вращение в близкой позиции, бедро коснётся бедра – и Виктория откинется назад, полностью доверит своё равновесие партнёру. Он будет долго, бережно поднимать её – и зрители, не замечая других пар на паркете, не дыша проживут эти два с половиной такта. А потом она забудет о нём; он тронет за руку – Вика уберёт её, сделает два шага прочь. Обернётся, бросит прощальную улыбку… а там и конец мелодии, аплодисменты и время вспомнить, что всё это было игрой.
Ещё два года назад, глядя на Сергея с Викой, многие думали, что они брат и сестра, – но, взрослея, ребята становились всё более разными в жизни и танце. Вика была быстра, что хорошо для латины. Она умела молниеносно, без видимых усилий переносить вес на ногу и замечательно вращалась, точно растворяясь на миг в луче софита и выходя из него в другом, неожиданном для всех месте зала. Ей, на взгляд тренера, не мешало бы добавить в пластике, а Сергею, который сильно вытянулся за год, – в остроте и чёткости. Зато у него было потрясающее, лёгкое и мощное непрерывное движение.
«Quisiera decir, quisiera decir, quisiera decir tu nombre», – напевал Владимир Викторович, сочиняя румбу. Нелегко подчеркнуть в одной композиции столь разные достоинства партнёров, но он решил головоломку и теперь даже гордился, показывая находки повзрослевшим ученикам. Запоминали движения по одному, без музыки повторяя за тренерами. Выучив первые восемь тактов, ребята сделали их в паре – Сергей с Алиной Александровной, Вика с Бауэром, – а затем и друг с другом. У Сергея горели глаза: он мгновенно увлекался новыми идеями, нырял в них с головой – с каждым разом всё глубже, глубже; каждая новая вариация была интереснее прежней. Вика выглядела сдержанной и, как всегда, состроила несколько недовольных гримас. Она больше доверяла разуму – и, пока не осознала новое, так жалко было расставаться с привычными шагами, уютными поддержками… Понятно, что они устарели, а всё равно жаль. Недовольство её обычно таяло под конец первого урока… но сегодня, кажется, остались какие-то осколки. Уже танцуют под музыку, в движениях виден характер, а Вика то пожмёт плечами, то буркнет что-то под нос. «Всё в порядке? Нравится?» – спросил тренер. «Ага, – кивнула Виктория, – вообще классно, спасибо». Ну, и хорошо, – решил Бауэр, – если что-то не пойдёт, в сентябре заменим.
6
Сергей с Викой отошли к зеркальной стене и стали повторять разученные движения, тихо переговариваясь. Тренеры занялись другими парами: Владимир Викторович работал с Костей и Ниной, а с Толей и Дашей – Алина Александровна. Она любила эту пару. Талантливые ребята всегда нравились Алине больше старательных, а если соединить талант и старание – как раз получится Даша. Сейчас и не верилось, что она пришла в школу танцев меньше двух лет назад. Пышные волосы, внимательный взгляд, лёгкость, с которой она запоминала сложные для новичков движения, – удивительно, как без этого раньше обходился клуб «Фонтан»… «Нет, танцами никогда не занималась, – улыбнувшись, покачала головой Даша. – Музыкой занималась, на виолончели. В училище Римского-Корсакова не поступила, тогда окончила школу, пошла в институт. Прочитала объявление, думаю: дай-ка схожу, вдруг получится… А что, правда не так ужасно?…» – и, услышав, что не ужасно, а вовсе наоборот, хлопнула в ладоши и подпрыгнула. Отзанимавшись два месяца, она ещё не знала, получается у неё или нет; и когда её такой же неопытный партнёр вдруг терялся посреди мелодии, Даша не пыталась вести, не отворачивалась, показывая взглядом: «вот же балбес, но я не такая, вы не думайте!..» Она спокойно ждала, пока он вспомнит, и если подсказывала, то с удивительным тактом, не обижая. А уж ребята на танцах самолюбивы!..
– Так, выучили вольты по кругу, молодцы, – приглушив музыку, говорила в микрофон Алина и продолжала, как бы раздумывая: – Кто бы нам их показал…
