6
Андрей пришёл минут через двадцать после того, как Оля выключила плиту. Он встречался с Викой Кирсановой и её партнёром у метро «Новочеркасская». Они хотели сделать танцевальные номера под гитару для новогоднего вечера в клубе «Фонтан». Вечер намечался на двадцать третье декабря. Рановато для новогодних праздников, но и хорошо: вряд ли Георгий Вахтангович куда-нибудь позовёт.
– А если всё-таки позовёт? – спросила Оля.
– Скажу, что занят, обещался за полгода. И это правда, мы ещё на Ладоге задумали.
Сегодня они посмотрели зал, ребята подвигались, Андрей поиграл на сцене. О том, как всё прошло, он рассказывал за ужином и после, когда они с Олей перебрались в кабинет.
– Зал там ещё больше, чем на Восстания, где мы были, – сказал Андрей.
– И будет заполнен? – спросила Оля, обняв его сзади.
– Говорят, яблоку не упасть. Вот такому, райскому. Сушёному. Эти вечера знамениты, со всех клубов приходит народ.
– Кто в такой толпе услышит гитару… Будешь в микрофон?
– Прикинул так и сяк. Думаю, лучше всего взять полуакустику. Попрошу Славяна, достанет. Но мне кажется, одна гитара – это бедновато. Если бы сольное выступление, тогда хорошо, а как сопровождение жиденько. Там все привыкли к оркестрам. Я подумал, если бы ты согласилась подыграть…
– Я?! – воскликнула Оля и поцеловала его в макушку. – Со своими тремя аккордами? Будет один смех.
– Да классный у тебя уровень.
– Ну, четырьмя. Я вообще никогда не играла на сцене.
Но погоди… Во сколько вы будете выступать?
– В полдевятого – девять…
– А вечер начинается в шесть, – сказала Оля. – Значит, три часа, пока все будут отдыхать, и я в том числе, ты будешь волноваться и ждать выхода… Так и правда нечестно, – сказала она с улыбкой. – Вы уже точно решили, что играть?
– Для начала «Hijo de la luna», потом «Michelle», дальше эту:
Roll out those lazy, hazy, crazy days of summer
Those days of soda and pretzels and beer…
– Так, может, я спою? – предложила Оля. – Мне это проще и интереснее.
– А это мысль! И нас обоих бесплатно пустят. Мне тогда по-другому надо будет играть, один аккомпанемент. Это даже лучше, можно больше наворотить всяких фишек. Ну, и потом две латинских: «You’re my everithing»…
– Я могу по-испански, даже несколько вариантов:
Eres todo en mi
Y lluevo entre mis labios todo tu sabor…
Этот мне больше нравится. Но можно и так:
Cuando pienso en ti
Tu cuerpo en mi cuerpo vuelvo yo a sentir…
– Здорово, мне тоже больше первый. Испанский румбе идёт. И напоследок «Long Tall Sally». Не полностью, каждую песню минута сорок, а то они замучаются плясать.
– Вы ещё встретитесь до вечера?
– Договорились через неделю.
– Тогда и попробуем все вместе, ага? – сказала Оля и потянулась за эстрадной гитарой. – А пока давай с тобой. Тихонько, чтобы соседей на уши не поставить…
Они по разу сыграли и спели всё, когда в прихожей переливчато запищал домофон.
– Мушкетёры, – сказала Оля, – ещё вчера напрашивались.
– Вот и зрители, – отозвался Андрей и пошёл открывать.
7
В воскресенье, проводив гостей, они музицировали с перерывами то на обед, то на пробежку, и уже к вечеру готовы были выступать. Музыка продолжалась и назавтра: перед курсами Оля ездила знакомиться с оперной певицей, в январе улетающей на стажировку в Америку. С первых же минут поняла, что английским Тоня владеет основательно, знает много слов, но в разговоре долго думает, листает в уме словарь, бесконечно проверяет, сомневается и строит фразы на скверный русский манер, нагромождая целые товарные составы из существительных в родительном падеже. За месяц можно раскачать, – решила Оля, – надо больше общения. И весь урок Тоня повторяла за ней разговорные темы, училась болтать легко, без напряжения, привыкала к строю и звучанию живой речи. Мимоходом коснулись песен, выяснили, что вкусы во многом схожи, и под конец на два голоса исполнили «Road Trippin'». «В вас пропадает обалденная певица!» – сказала Тоня, провожая учительницу. «She wakes up from time to time, – ответила Оля. – Repeat, please».
Домой она возвращалась поздно, и Андрей, как почти всегда после курсов, ждал её на «Балтийской».
– Всё, сегодня у нас был на объекте последний день, – сказал он по пути к электричкам и, не дожидаясь вопросов, объяснил: – Прикрыли весёлую жизнь. То ли комиссия по охране труда, то ли по технике безопасности… В общем, запретила использовать наши услуги. Толя сказал, но мне было лень вникать в эти бюрократические названия. Интересно, что они будут делать? – добавил он, помолчав. – Ставить подъёмник? Так это дороже, чем наши услуги. Или на гастеров комиссия закроет глаза?…
– Что-нибудь придумают. А вы что собираетесь делать? – спросила Оля и, на миг остановив его, поцеловала в щёку.
– Жека и Володя дали объявления в строительные журналы. Я, может, тоже дам, посмотрю по настроению. Если Толе запретили, это не значит, что всем… Ну, не расстраивайся, Ольча! – сказал он, легонько встряхнув её за плечи. – Знаю, ты эту работу не любишь. Мягко сказано, да?… Наверное, завяжу, сегодня был знак, что пора. Подумаю до Нового года. Зато я новые петли бабахнул в кухонный шкаф. И привёз тебе костюм; если надо, успеем подогнать по размеру.
– Спасибо! – сказала Оля, – костюм – это супер. И знаешь, Новый год уже чувствуется. Прошлась по центру: гирлянды, ёлки стоят в витринах… Немного, но есть. Даже видела одну Снегурочку.
– И, может, она от Вахтанговича. Набирает заказы… Гатчина, – прочитал Андрей верхнюю строку расписания. – Ха, представляешь, до сих пор не привык, что гатчинские тоже подходят. Идём.
Они сели в электричку и заговорили о близящемся празднике. Оля всё расспрашивала, выясняя мельчайшие подробности новогодней работы. Андрей рассказывал с необычайным удовольствием. Он уже и не помнил, когда в последний раз встречал Новый год дома. Кажется, ещё до армейской службы, – а после эти день и ночь были у него самыми трудовыми. Георгий Вахтангович, зная нелюбовь Андрея к пьяным кабакам, во многом сам её разделяя, нашёл ему особенное занятие: ездить по квартирам в образе Деда Мороза, поздравлять детей. «Вообще, интересно попробовать, – сказала Оля, услышав об этом впервые, – но я не слишком загорелая?» «В самый раз, – ответил Андрей, – моя первая Снегурочка была узбечкой. Чёрненькая, глазастая, живая тысяча и одна ночь. Дети от неё балдели». «Там, я слышала, наливают в каждом доме?» – спросила Оля чуть погодя. «Ну, это разве что в анекдотах, – успокоил Андрей, – а так в прошлом году один мальчик пяти лет хотел угостить соком. Снимай, – говорит, – дедушка, бороду! Пей! Причём он свято верил, что я настоящий. Но вот положена настоящему Деду Морозу съёмная борода!» «И как выкрутился?» – заинтересовалась Оля. «Мама сообразила, быстро дала мне трубочку. Через неё выпил, не снимая». Представив эту сцену, от хохота Оля повалилась на диван и только к вечеру вспомнила, что ещё хотела сказать. Можно бы завернуть к Свете, если будем проезжать недалеко от её дома, порадовать Никиту. Но потом раздумала: он слишком хорошо её знает. Как ни наряжайся, вмиг раскусит, что это Оля и никто другой. «А кто с тобой ездил год назад? – спросила она далеко за полночь, повернувшись к Андрею спиной. – Алёна?» «Нет, – уже засыпая, прошептал он на ухо, – Алёнка встречала на хате у бывшего однокурсника, в своей компании. Со мной ездила Таня. Вообще-то стриптизёрша, но с ооочень невинным взглядом».
