Почему-то, сегодня воспоминания о Марине взволновали его больше, чем она сама год назад. И другие – например, Яна, виолончелистка, за которой ухаживал после армии, ни на что не надеясь, как вдруг… Или Роза: перед ней прикинулся чайником, попросил научить его играть на гитаре и очень старательно переставлял по ладам непослушные пальцы. И Алёнка… Балбес, зачем они тебе! Скоро вернётся лучшая девушка, всех отодвинувшая одним движением испачканной в чернике ладони. Но вот захотелось, и хоть тресни, – чтобы не Оля, а кто-то из них оказался здесь и, приоткрыв полог, юркнул к нему в палатку, тонкими руками обнял за шею… В последний раз, а там уж всё будет по-новому. Как лечиться от этих мыслей? Только растворить их в музыке. Андрей принёс к костру гитару, подтянул ослабшую струну.
– Давай что-нибудь совсем ненашенское, – заказала Наташа, прежде чем высыпать гречку в котёл. – Как будто мы не здесь, всё вокруг другое и ещё целое лето впереди.
Угадала его настроение. «Road trippin'», – объявил Андрей и заиграл, вкладывая в движения пальцев что-то текущее издалека, большее, чем просто мысли… Не каждый день так получалось.
Road trippin' with my two favorite allies
Fully loaded we got snacks and supplies
It's time to leave this town, it's time to steal away
Let's go get lost anywhere in the U.S.A.
Let's go get lost, let's go get lost…
Наташа и компания тихо подпевали. Андрею было тесно в готовых рамках, он стал импровизировать, уплывая от начальной темы, но держа её на виду сквозь излучины мелодии, внезапные рифы джазовых аккордов, басовые шторма. Чем она дальше, тем ближе. Думали, заблудился? Нет, просто сделал круг и вернулся с другой стороны. Как? Честно говоря, сам не знаю, наугад…
– Андрон, ты сохраняешь для потомков эти свои?… – Котов зашевелил бровями и, не найдя нужного слова, махнул рукой: – Ну, ты меня понимаешь?
– Будет надо, ещё придумаю, – ответил Андрей.
– Не, это не дело. – Серёга, повернувшись и мимоходом обрушив какой-то гремучий мешок, достал из-за спины видеокамеру, навёл на руки Андрея. Аня поднесла ему к губам косяк, но Андрей помотал головой: спасибо, не хочу.
– Ты сдурела, конопляная девочка! – на всю бухту загудела Наташа и покосилась на Котова, отчаянно прижавшего палец к усам. – Не порти мне ребёнка, ему и так хорошо, – добавила она тише.
И опять угадала. Назавтра Андрей вылез из палатки с чувством, похожим на похмелье: от музыки ли, от воспоминаний – не понять. Но свежим утром оно развеялось, и стало чуть неловко вспоминать вечерние мысли. И вновь Оля засияла в его памяти – такая, как была при расставании, те же руки, губы, глаза. Сейчас, наверное, спит в отеле на берегу Атлантики, а то и просто в машине; там ещё ночь… От северного мыса долетели крики парней из рукопашной секции: они давно проснулись. Там занималась вторая смена под началом неизменного Валерия Саныча и Виктора – лохматого тридцатилетнего раздолбая. Недавно он до полуночи засиделся у Наташиного костра и, не дойдя домой, уснул на пляже под шелест волн. На рассвете его нашли ребята, позвали Саныча. «Виктор Николаевич проверяет возможности организма, – воздев к небу палец, объяснял шеф, – но, по своей гуманности, на себе, а не на вас». Подростки, очевидно, верили. А Витёк потом сказал, что навсегда запомнит вертикально стоящий перед глазами горизонт – первое, что увидел поутру. Есть в этой картине что-то жуткое, неизъяснимое.
Андрей допоздна собирал чернику, рассыпал её на простыне под тентом палатки и вновь уходил в лес. Решив, что на сегодня хватит, купался, подсаживался к костру и играл в мафию – мудрёную детскую игру, правила которой начал понимать лишь теперь, на четвёртое лето своих поездок. Гитара, ужин, снова гитара – так проходили вечера. Накопленные за несколько дней ягоды Андрей отвозил маме с бабушкой и вновь ехал на Ладогу. Однажды он не застал у костра Дениса и Надю: Марина забрала их, пока он был в городе. Значит, больше её здесь не ждать. Ну, и хорошо, одним искушением меньше. В другой раз на берег явился Георгий Шумилов, угрюмо молчал целый вечер, а утром покидал вещи в рюкзак, сложил палатку, пожал всем руки и был таков.
– Светка, что ли, не даёт? – сказала ему вслед Наташа. – Да ну и бог с ней. Она, конечно, девка классная, но сама не знает, чего ей надо.
– Зато она знает, что ребёнку надо, – возразила Женя Часова, погладив ещё сильнее выросший живот.
– Ну, значит, Юра поспешил родиться лет на двадцать пять. Или опоздал? Нет. Правильно, поспешил. С чем его и поздравляю.
Во второй половине августа Наташа собралась домой. Сворачивать её лагерь прикатили Витамин и Володя Кирсанов. Была прощальная ночь с пловом и фейерверком на пляже. Утром поработали, вывезли на свалку мусор, загрузили тентами, котлами, собаками две машины, придирчиво оглядели берег… Словно и не было тут никого целое лето. Андрею не хватило места в машине, и он поехал домой электричкой, с гитарой, рюкзаком и последним ведром ягод в руке.
Заказов на ремонты ждать не стоило: они пойдут ближе к октябрю. Мама задарила черничным вареньем всех подруг из хора современной музыки, и всё равно оставшиеся дома банки не умещались в кладовой. Рассыпчатые, как горох, ягоды заполнили целую камеру в морозилке; на кухне в двух бутылях пузырилось домашнее вино. До возвращения Оли оставалось дней семь или восемь: неделя спящих часов, медленных, как под водой, движений… Растолкав стоячую воду, Андрей позвонил Марку Ефимовичу – старому преподавателю гитары, у которого брал уроки, ещё служа в армии, и каждый год после. Летом много и хорошо играл и был уверен, что не потерял умения, но надо и развиваться, надо двигаться вперёд.
Глава шестая
Рабочий слон
1
Стали объявляться друзья, ладожские и не только. Первым позвонил Артём, вернувшийся с Вуоксы. «Готовы фотографии, привози диск», – пробасил он в трубку, и назавтра, после занятия с Марком Ефимовичем, Андрей поехал на Серебристый бульвар. В чудесном названии улицы заключалась половина притягательной силы Артёмова жилья, а другая половина – в его холостяцкой манере стоять кверху дном. В двухкомнатной берлоге Артёма было так просторно и гулко, что и Андрей, и сам хозяин могли разговаривать там только вполголоса. Все вещи, которые Артём относил к средствам своего архитекторского производства, были у него с иголочки; но гениально быстрый компьютер стоял на вековом ободранном столе со свёрнутым газетным листом под ножкой, а другая половина той же газеты держала дверцу рассохшегося шкафа, где висели сшитые на заказ костюмы. Время от времени Артём вспоминал юность, когда все хотели стать Брюсами Ли, принимался махать нунчаками и разбивал плафон. Осколки сметались в угол, и, до покупки нового стекла, голая лампочка освещала диван, покрытый зелёным спальным мешком, и походные фотографии вперемешку с постерами «Формулы-1», скотчем приклеенные к обоям. Грязные тарелки, чайные пакетики, коробки из-под сока и другой мусор на кухне копился неделями… Когда становилось невмочь, Артём приглашал друзей, и они, за отменную выпивку и угощение, аврально наводили у него дома красоту.
