– Отвяжись от меня со своей школой! – заорал на всю улицу брат. – Лучше пусть Петька мне объяснит, на фиг он взял эту лабуду?
– Лабуду? – Петька уже полностью углубился в труд Аполлона Парнасского. – Нет, – с отсутствующим видом продолжал он. – Это не лабуда. Здесь очень детально исследуется поведение призраков.
– А-а! – заорала вдруг Настя, ибо коренастый и достаточно упитанный Петька, продолжая читать, наступил ей на ногу.
– Глядите-ка! – Машу охватил восторг. – У нашего Терминатора появился ученик!
– Извини, – Петька был очень смущен.
– Вот, вот, – скорбно покачал головой Дима. – Сейчас ты Настьке на ногу наступил. А еще немного Парнасского почитаешь, так он, чего доброго, сам к тебе ночью явится вместе с пачкой собственных призрачных фотографий в молодые годы.
– Где он как две капли воды похож на Тома Круза! – звонко расхохоталась Настя.
– Я на вашем месте лучше поторопился бы к шалашу, – недовольно глянул на друзей Петька. – Книга, по-моему, интересная. Но на ходу я в ней разобраться не в состоянии.
Все поспешили к даче Мироновых. Едва оказавшись в штаб-квартире тайного «Братства», Командор, как следует протерев очки, раскрыл труд Парнасского на первой странице и принялся с выражением читать вслух:
«Введение. Призрак как данная мистическая субстанция имеет тенденцию возникновения с относительно постоянной константой. Эта константа в ее метафизическом значении тем более очевидна, что призрак, или фата моргана, проявляет свои основные (и относительно закономерные) свойства полной или частичной материализации в зрительном восприятии нашего глаза во всей совокупности своих индивидуально-нравственных качеств. В этом свете…»
– Ты что, издеваешься? – заорал Дима.
– Говорю же, лучше учись в школе! – захохотала Маша.
– Только попробуй сказать, что в школе все это проходят! – сжал кулаки брат.
– К сожалению, не проходят, – покачал головой Петька. – Иначе я бы куда больше понял.
– Больше? – переспросил Дима. – Да у этого Парнасского вообще ничего понять невозможно.
– Лично я, кажется, уже уловил общую суть, – отозвался Петька, однако его слова прозвучали не очень уверенно.
– Кажется или уловил? – немедленно осведомился Дима.
– И какая же, интересно, у нас получилась суть? – с самым что ни на есть издевательским видом спросила Маша.
– Ну-у… – протянул Командор. – Аполлон Парнасский, похоже, говорит о призраках, которые являются живым людям.
– А что, есть призраки, которые являются мертвым людям? – скривила губы в усмешке Маша.
– Слушайте, долго вы еще надо мной будете издеваться! – обиделся Командор. – Я, видите ли, стараюсь! Вслух им читаю! Можно сказать, чуть язык не сломал…
– Ломай не ломай, все равно мимо тазика, – вклинился Дима.
– А, по-моему, – очень серьезно проговорила Настя, – надо сначала немного сойти с ума, как Коврова-Водкина. И только тогда нам станет понятен текст Аполлона Парнасского.
– Насчет этого, Настасья, можешь не беспокоиться! – весело заявил Дима. – Если Петька дочитает нам эту книгу до конца, то крыша поедет у всех.
– А я вам больше читать вслух не буду, – отозвался Петька. – Мне нужно разобраться с этим трудом один на один.
И он кинул очень красноречивый взгляд на творение Аполлона Парнасского.
– Наверное, это правильно, – легко согласился Дима. – По крайней мере, хоть кто-то из нас останется нормальным.
– Очень дипломатично сказано, – фыркнула Маша.
– При-иветик! – раздался у входа в шалаш пронзительный голос.
– Люська, – с трагическим видом прошептал Дима.
В следующее мгновение в шалаш просунулось остроносое личико с близко посаженными серыми глазками.
В шалаше повисла напряженная тишина. Люська Кузнецова была ровесницей членов тайного «Братства», однако отличалась от них столь склочным нравом, что общение с ней каждый раз заканчивалось шумными скандалами, в которые Люська втягивала всех родителей, а также бабушек и дедушек. Тем не менее, выждав какое-то время, она снова пыталась завязать дружеские отношения с Петькой, Димой, Машей и Настей.
– А между прочим, я только что из Италии, – пролезая в шалаш, сообщила Люська.
– Потрясающе, – вяло откликнулась Маша. А про себя добавила: «Хоть бы нам от нее побыстрее отделаться! Не обсуждать же при ней Аполлона Парнасского. Если она узнает, чем мы занимаемся, будет еще хуже, чем признаться во всем Павлу Потаповичу».
– Две недели по Италии колесили, – продолжала Люська. – И, между прочим, везде останавливались только в пятизвездочных отелях.
– С чем тебя и поздравляю, – хмуро уставился на нее Дима.
– Тебе-то, конечно, такое не светит, – поджала губы Люська.
– Мне другое светит, – напустил на себя много значительность Дима.
– Светит вам дача до конца лета, – с еще большим высокомерием произнесла Люська. – А мы, между прочим, в августе еще и в Англию собираемся. Тоже по высшему классу и с заездом в Париж.
– А мы с родителями, – подмигнув украдкой друзьям, заявила Маша, – едем в августе на необитаемый остров в Тихом океане.
– Дешевка, – процедила сквозь зубы Люська.
– Ошибаешься, – подхватил игру Дима. – Это самый дорогой тур в агентстве.
– Значит, агентство паршивое, – отпарировала Люська и опустилась на плед рядом с Петькой.
– Вовсе нет, – возразила Маша. – Тур-то не простой, а с охотой на акул.
– Гадость какая! – скривилась Люська. – Меня лично интересует культурный отдых.
– Ну и что же ты интересного видела в Италии? – чувствуя, что между близнецами и Люськой назревает конфликт, решил вмешаться Петька.
Та кинула на него исполненный благодарности взгляд и с придыханием сообщила:
– Оперы, гандолы и статуи.
– Очень хорошо, – пряча улыбку, сказал Командор.
– А еще мы там обошли все бутики, – добавила Люська. – В общем, Италия есть Италия. Мы с родителями в восторге. А главное, мать после итальянской оперы решила тоже заняться пением. Говорит, теперь у нее появился смысл жизни. Отец уже договорился с одним итальянцем. Будет его в Москву выписывать.
– А мне с ним заодно позаниматься нельзя? – усиленно пряча глаза от Люськи, спросила Настя.
– Да у твоих предков даже на один урок денег не хватит, – отрезала Люська.
– Бедные мы, несчастные, – трагическим голосом произнесла Маша. – Всего-то мы лишены.
Даже пением не можем позаниматься с настоящим итальянцем.
Люська хотела было что-то ответить, но взгляд ее неожиданно упал на лежавшую подле Петьки книгу Аполлона Парнасского. Миг – и она схватила ее.
