– Из зависти!
– Я?! Ему?! – Васильев замолчал, махнул рукой и снова тяжело вздохнул.
На следующий день, прямо с утра, Васильев проверил заинтересовавшую его пару. Биография Алены Сизенко была короткой и простой: родилась в райцентре Степнянске, после школы приехала в Тиходонск, окончила курсы парикмахеров, некоторое время работала по специальности, потом несколько лет подряд безуспешно поступала в педагогический институт, под предлогом занятий из парикмахерской ушла… Никаких компрматериалов на нее не имелось.
Другое дело Иван Косоногов! В семнадцать лет судим за грабеж, отбыл два года в ВТК
[3], в двадцать пять получил четыре года за вымогательство, освободился через два условно-досрочно, в тридцать один – три года за мошенничество, вышел через год… Повинуясь интуиции и опираясь на знание закономерностей оперативной работы, Васильев проверил Косоногова по картотеке осведомителей. Он не ошибся: Иван Косоногов под псевдонимом «Невидимка» состоял на связи у оперуполномоченного Центрального РОВД Звонарева. Это и объясняло его относительно мягкие приговоры, и досрочные освобождения! После увольнения Звонарева «Невидимка» продолжать сотрудничество не пожелал и был исключен из списков негласных помощников. Последние годы господин Косоногов возглавлял несколько разнопрофильных фирм, которые лопались одна за другой, против директора возбуждались уголовные дела, но до суда ни одно так и не дошло…
Вот тебе и муж счастливой Веры Воробьевой! Вот тебе и образец для подражания! Ну, и устрица! – Васильев чуть не сплюнул прямо на пол.
* * *
Ресторан «Адмиральский причал» расположен на Левом берегу Дона, в той его части, которая с давних времен зовется Левбердон, и это название не просто отражает его географическое положение, а имеет особый смысл, подразумевающий место отдыха и развлечений. Когда-то в эту фразу обязательно добавляли слово «сомнительных». Застроенная базами отдыха, с несколькими шашлычными и ресторанами, зеленая территория Левого берега действительно расслабляла, располагала к выпивке и случайным половым связям, поэтому в строгие советские времена развлечения здесь считались сомнительными, в отличие от посещения филармонии, театра или, на худой конец, стадиона. Но с тех пор Земля много раз обернулась вокруг Солнца, тысячи календарных страниц сгорели в мусоросжигательных печах, изменился общественно-политический строй и моральные оценки. В частности, то, что называлось «случайными половыми связями», теперь превратилось в самый обычный и вполне естественный секс, заниматься которым никому не возбраняется. Знаменитые «Бочка», «Шалаш», «Дон» потеряли известность и притягательность, оттесненные на задний план доброй сотней новых ресторанчиков с кухней на любой вкус. А «Адмиральский причал» сохранился, выделяясь среди множества конкурентов, как респектабельное место дорогого, элитного отдыха. Правда, понятия респектабельности и элитности с тех пор тоже сильно изменились.
В ресторане было многолюдно, на автостоянке, отблескивая лакированными бортами, теснились люксовые иномарки. «Адмиральский причал» располагался прямо на берегу, здесь солидные уважаемые люди принимали солидных уважаемых гостей, чтобы непосредственно в центре донской природы продемонстрировать известное южное гостеприимство. Одна компания сидела на расположенной над водой веранде. Очевидно, это были очень солидные и чрезвычайно уважаемые люди, потому что у входа на веранду стояла на длинной ножке тяжелая бронзовая табличка «Резерв», сменившая в эпоху толерантности хорошо известную в советские времена надпись «Мест нет». Впрочем, в сознании простых советских, а ныне российских граждан и заграничный «Резерв» и отечественное «Мест нет» означало посыл по столь же известному, сколь и привычному, адресу из трех букв. А чтобы лучше донести содержание таблички до неграмотного, пьяного или наглого и не признающего ограничений посетителя, рядом с ней стояли два могучих охранника в черных костюмах, лица которых обладали высокой степенью убедительности. Они беспрепятственно пропускали только официантов, которые наперегонки носили многочисленные блюда: тройную царскую уху, запеченного осетра, лещей по-казачьи с капустой в брюхе, фаршированных собственной икрой судаков, бараний шашлык на косточке и из мякоти…
Посередине веранды, за единственным, накрытым крахмальной скатертью столом, сидели семь человек: с одной стороны худощавые гости Пулат и Урман – аккуратные, в белых брюках со стрелками и выглаженных белых рубашках, которые подчеркивали смуглость кожи, напротив хозяева – похожий на гранитный памятник бригадир речпортовских Корнилов и его правая рука – бугрящийся мышцами культуриста Ярема.
В торце важно восседал еще один гость, который гостем не выглядел. Значительно старше остальных, грузный, седой, с обвисшими щеками, в просторных мятых штанах и желтой хлопчатобумажной майке, он держался так, будто являлся нефтяным магнатом, который может позволить себе выглядеть так, как считает нужным. В отличие от многих современных фуфлометов, которые колотят понты, ничего не имея за душой, основания для этого у него были.
В криминальном мире России «законник» Фома Московский был хорошо известен и пользовался немалым авторитетом, благодаря чему постоянно разъезжал по стране и ближнему зарубежью в качестве «разводящего» всевозможные непонятки или третейского судьи по крупным денежным спорам. Надо сказать, что его решения, в отличие от государственного арбитража, исполнялись быстро и в полном объеме. И сейчас он не просто предавался чревоугодию, а в очередной раз выполнял ответственную миссию, которая, как и все остальные, должна была принести немалый доход.
– Я хочу выпить за хозяев этого стола, – поднял рюмку «законник». Припухшие веки делали его глаза узкими, щеки лоснились, поэтому узбекским гостям он напоминал важного и властного бая. Принятая на востоке цветистая речь усиливала впечатление.
– Честно скажу, я сиживал за многими столами. И у вас в Узбекистане…
Он учтиво наклонил голову в сторону Пулата и Урмана.
– …и на Волге, и на Байкале… Но такого стола я не помню. Он накрыт щедрыми, хлебосольными, хорошими людьми, и я не ошибся, порекомендовав их для совершения серьезной сделки. Давайте, за наших местных друзей!
Они чокнулись и выпили. Собственно, от души опустошили рюмки только сам Фома и Корнилов – остальные пригубили и поставили на место. Несмотря на то, что все наелись от души и немного выпили, несмотря на учтивые манеры, добрые слова и белозубые улыбки, атмосфера была довольно напряженная. Слишком многое стояло на кону. Хотя сумма еще и не озвучена, но все ее прекрасно представляли. А большие деньги – большой соблазн. И большой риск. Ибо большие деньги пахнут смертью.
Урман промокнул губы салфеткой и перешел к делу.
– Уважаемые друзья! Мы собрались, здесь, за этим великолепным столом, чтобы обсудить один, но важный вопрос… Нас свели вместе очень уважаемые люди. У нас хорошо знают и уважают достопочтенного Фому, правильного пацана из старой гвардии. Сейчас таких уже нет. А это значит, что мы можем здесь говорить совершенно открыто, ничего друг от друга не скрывая.
