– Наташа вызвала меня по телефону, – рассказала бабушка. – Прихожу, а она вся в слезах. Если ей верить, Степаныч арестовал членов какой-то международной благотворительной организации, которые снабжают жителей нашего поселка свежезабитыми курами. Может, хоть вы объясните мне, в чем дело. Вы там вроде присутствовали.
– Присутствовали, – подтвердил Дима. – Но понимаем не больше, чем ты.
– Коврова-Водкина нам тоже говорила про эту благотворительную организацию, – усмехнулась Маша.
– Только она не знает, кто благотворители, – уточнил Дима.
– Что, что? – изумилась Анна Константиновна.
– Ну, она никогда их не видела, – из последних сил сдерживала смех Маша.
– Кого не видела? – спросила бабушка.
– Благотворительную организацию, – пояснил Дима.
– То есть? – еще сильнее удивилась ученая дама. – На каком же тогда основании Наташа утверждает, что куры у нее от благотворителей?
– Насчет оснований не знаю, – пожал плечами Димка.
– Сумасшедший дом какой-то, – тихо проговорила Анна Константиновна.
Маша не выдержала и громко расхохоталась.
– Нехорошо смеяться над несчастной старухой, – немедленно посуровела бабушка.
– Действительно, – опустил голову Дима. Его тоже душил смех.
– Подпевала несчастный, – наподдала ему под столом ногой сестра.
– Я все же хочу разобраться, откуда взялись благотворители? – вновь принялась расспрашивать бабушка.
– Мы не знаем, – простонали близнецы.
– Послушайте-ка, друзья мои, – рассердилась Анна Константиновна. – Нельзя ли чуть-чуть посерьезней? Вам же известно: несчастная старуха – это мой крест. И я должна разобраться, кто, в данном случае, спятил.
– По-моему, все, – прошептала Маша.
– Перестань, – хрюкнул Димка и начал плавно сползать под стол.
Бабушка строго взглянула на внуков, но вдруг тоже резко опустила голову. В столовой повисла пауза. Анна Константиновна, поднявшись из-за стола, принялась собирать глубокие тарелки. Встречаться глазами с внуками она избегала.
– Сейчас второе подам, – удаляясь с грязной посудой на кухню, проговорила бабушка каким-то не своим голосом.
– По-моему, эта история с курами скоро весь наш поселок достанет, – сказал Дима сестре.
Та лишь рукой махнула. Говорить сейчас она была не в состоянии. Анна Константиновна появилась из кухни с подносом в руках. Лицо у нее покраснело. Глаза блестели от слез. Старательно пряча от внуков улыбку, она принялась раскладывать по тарелкам котлеты и жареную картошку. Близнецы набросились на еду. За время слежки они успели сильно проголодаться.
Анна Константиновна терпеливо ждала, пока они справятся со вторым. Затем вновь осведомилась:
– Вы хоть заметили у Наташи каких-нибудь кур?
– Одну да, – подтвердила Маша.
– Свежезабитую? – последовал новый вопрос.
– Откуда я знаю, – пожала плечами Маша. – Ее Филимоновна на кухне ощипывала.
– А тут Степаныч с ружьем, – подхватил Дима. – Нас на кухню загнал. А Филимоновну вообще поставил лицом к стене.
– Безобразие! – возмутилась бабушка. – Совеем распоясался!
– Он подозревает, – добавил Димка, – что мы с Петькой и Филимоновной у него кур воруем…
– С целью перепродажи Наталье Владимировне, – вспомнила Маша формулировку сторожа.
– Какой негодяй! – вырвалось у Анны Константиновны.
Обычно сдержанная и благовоспитанная Анна Константиновна бурно реагировала на любую несправедливость. В такие моменты бабушка Димы и Маши могла нагнать страх на кого угодно. Даже Степаныч ее побаивался.
– Вообще-то он говорил, что курица, которую ощипывала Филимоновна, и впрямь его.
– Он что, ее по фигуре узнал? – с язвительным видом полюбопытствовала бабушка.
«Как они все-таки с Машкой похожи», – про себя отметил Дима. Сам он, как утверждали домашние, характером больше напоминал профессора Серебрякова. Кстати, и терминаторские способности Димка унаследовал от дедушки. В семье была известна история, как профессор Серебряков, выступая однажды на представительном международном научном конгрессе, каким-то неведомым образом свалился вместе с трибуной в зрительный зал. Бабушка даже отразила этот эпизод в своих мемуарах. Впрочем, сейчас Анну Константиновну интересовали только куры Степаныча.
– У него на каждой курице нарисован какой-то знак черной краской, – объяснила Маша.
– Странно, что он еще сигнализацию к ним не приделал, – ответила бабушка.
Внезапно она очень внимательно посмотрела на внука и внучку.
– Слушайте, мои милые, а вы, часом, и впрямь ничего с курами Степаныча не сотворили?
– Что мы, по-твоему, чокнутые? – искренне возмутился Дима.
– Делать нам больше нечего, – фыркнула Маша.
– Не обижайтесь. Я просто на всякий случай спросила, – улыбнулась бабушка. – Такая бредовая история. Просто не знаю, что и подумать.
– Мы сами не знаем, – хором проговорили близнецы.
– Главное, чтобы Степаныч теперь не довел несчастную старуху до окончательного умопомешательства, – вздохнула Анна Константиновна. – Ну-ка, давайте быстро собирать со стола. Мне сперва надо зайти к Наташе, а потом я еще хочу до ужина поработать.
Близнецы отнесли посуду на кухню. Затем собрались к Командору…
Петька и Игорь провели время еще интереснее. Едва все сели за стол, явился Степаныч.
– Проходи, проходи. Как раз к обеду поспел, – засуетился Валерий Петрович.
Почти каждую неделю сторож поселка Красные Горы наносил визит Мироновым-старшим, чтобы прочесть длинную нотацию по поводу «непозволительного поведения сына». Валерий Петрович от этих бесед чрезвычайно страдал. А Петькина мать, Маргарита Сергеевна, вообще утверждала, что у нее после каждого посещения Степаныча разыгрывается мигрень. Поэтому Валерий Петрович, едва завидев бывшего заслуженного работника органов правопорядка, старался его нейтрализовать с помощью выпивки и закуски. Иногда трюк проходил, и значительно подобревший Иван Степанович, вместо гневных нотаций, пускался в воспоминания о своем славном прошлом на ниве борьбы с преступностью. Но на сей раз перспектива обеда сторожа явно не вдохновила.
– Не об этом, Валера, сегодня речь, – сурово изрек он.
– О чем же? – поежился Валерий Петрович.
Папа Игоря внимания на происходящее не обращал. Склонившись задумчиво над столом, он строил из черного и белого хлеба что-то, напоминающее крепость. Видимо, его осенила очередная конструкторская мысль. Владислав Андреевич вообще был, по большей части, погружен в работу.
– Владислав! Оставь хлеб в покое! – прикрикнула на него Маргарита Сергеевна.
