– Потап Павлович? – вскричал Степаныч. – Там? А почему же мы тут стоим? Едем, Алексей!
И доблестный сторож поселка Красные Горы, прихватив ружье, первым вскочил в коляску мотоцикла. Павел Потапович, быстро проговорив: «Обожаю кататься на этой штуковине!» – мигом оказался на заднем сиденье. Шмельков завел мотор, и вся троица скрылась в облаке пыли. Члены Тайного братства тоже не зевали.
– Бежим напрямик! – скомандовал Петька. – Через участки.
Ребята так и поступили. Конечно, им пришлось преодолеть немало препятствий. Через заборы, под заборы, а порой – и сквозь заборы. Но усилия прошли не впустую. Друзья оказались на берегу пруда почти одновременно со Шмельковым, Павлом Потаповичем и Степанычем. Правда, ребятам сопутствовала удача. Ибо выяснилось, что мотоцикл у Шмелькова по дороге заглох.
«Утопленник» лежал на пологом берегу пруда. Над ним высилась глыба мощных телес Тяпы Верещинского, который пытался привести пострадавшего в чувство.
– По-моему, тут уже не поможешь, – мрачно изрек Димка. – Вон какой бледный. Явно покойник.
Тут «покойник» исторг тихий стон. Тяпа принялся с удвоенной энергией массировать грудь утопленнику.
– Давай, давай, Тяпочка! – подбадривал сына Павел Потапович. – Моводец! Хогошо у тебя повучается!
– Потап Павлович, устали небось? – льстиво проговорил Степаныч.
В отличие от прочих обитателей поселка, он всегда именовал Тяпу не иначе как по имени-отчеству и относился к нему с большим уважением. Дело в том, что каждый раз, проезжая мимо шлагбаума на своем «Мерседесе», Тяпа давал Степанычу десять долларов в твердой валюте. Степанычу это очень нравилось.
– Давайте, Потап Павлович, я вам помогу, – склонился Степаныч над «утопленником».
– Уже не надо, – ответил Тяпа.
Словно бы в подтверждение его слов, «утопленник» открыл глаза.
– Ну, очухался? – заботливо склонился над ним Тяпа Верещинский.
«Утопленник» вдруг поднял руку, в которой была зажата какая-то деревяшка, и ударил своего спасителя по голове. Тот, взвыв от боли и неожиданности, отскочил в сторону. «Утопленник», ошалело вращая глазами, попытался угостить деревяшкой Степаныча, но на сей раз промазал. И обессиленно откинулся на траву.
– Ну, ни хрена себе жмурик, – потер ушибленную голову Тяпа.
– И как у тебя только рука поднялась на Потапа Павловича? – мигом начал отчитывать «утопленника» Степаныч.
– Ах, оставьте его, – воскликнул Павел Потапович. – Неужеви не понимаете? Он сейчас в шоке!
– Знаем мы таких в шоке, – не поверил бывший заслуженный работник органов правопорядка.
– Главное, что он жив. А значит, и никакого дела заводить не нужно, – произнес с очень довольным видом Шмельков.
Тут Тяпа в целях безопасности вырвал из рук «утопленника» деревяшку. Сын Павла Потаповича уже размахнулся, чтобы закинуть ее подальше, но рука его вдруг замерла на полпути.
– А что это у него такое? – уставился Тяпа на деревяшку.
Остальные тоже посмотрели. Тяпа держал в руке позолоченный обломок рамы.
– По-моему, это от картины! – тут же воскликнула Настя.
– Чудеса в гешете! – откликнулся Павел Потапович. – Кагтина в пгуду?
– А почем нам, отец, с тобой знать? – хохотнул вдруг Тяпа. – Может, у этого жмурика там, на дне, целая картинная галерея!
– А не от той ли русалки эта рама? – вдруг осенило Шмелькова. – Эй, – потряс он «утопленника» за плечо. – Ты это откуда взял?
– Не подходи! Убью! – вращая глазами, крикнул «утопленник».
– Ну, агрессивный парень! – не переставал изумляться Тяпа Верещинский.
– Убью! – продолжал орать пострадавший.
– Отвечай, откуда взял раму! – напирал на него бесстрашный Степаныч.
– Иван Степанович! Помивуйте! – вступился за пострадавшего почтенный Павел Потапович. – Я же вам говогив! Чевовек чуть быво не утонув. Тепегь он пгебывает в гвубоком шоке. В таких свучаях мы довжны пгояввять состгадание и мивосегдие!
– Сострадание, милосердие, – проворчал Степаныч. – Вот он сейчас в своем глубоком шоке кого-нибудь пристукнет, будет вам милосердие.
И бывший заслуженный работник органов правопорядка, направив на пострадавшего свою любимую двустволку, гаркнул:
– Отвечай, откуда взял раму!
По-видимому, голос Степаныча вызвал в памяти пострадавшего какие-то неприятные ассоциации. Потому что, нашарив на земле булыжник, незнакомец метнул его в доблестного сторожа. Фуражка Степаныча мигом полетела на траву.
– Ты это мне брось, – опешил бывший заслуженный работник органов правопорядка.
– Не подходи! Убью! – вновь принялся орать пострадавший. – На помощь! Милиция! Убивают!
– Эк его разобрало, – пожал плечами капитан Шмельков. – То сам грозится убить, то его убивают… Вот и пойми после этого людей.
Тут к пруду подъехала «Скорая помощь».
– Ну, где у вас тут утопленник? – деловито выскочил из машины врач.
– Да вот он. Орет, – стараясь больше не приближаться к пострадавшему, сказал Степаныч.
– Все ясно, – коротко отозвался врач. – У него шок.
– Я же говогив! – немедленно восторжествовал почтенный Павел Потапович.
Врач тем временем сделал больному укол. Он почти тут же затих.
Санитары уложили пострадавшего на носилки.
– Родственники имеются? – оглядел присутствующих врач.
– Нет, – отозвался Шмельков. – Давайте я с вами поеду. Мне все равно нужно протокол составить. И личность еще не установлена.
Тут Тяпа Верещинский пригляделся к «утопленнику».
– Он вроде из архитекторов.
– Архитектор? – явно испытывал большие сомнения по этому поводу врач «Скорой помощи».
– Вы меня не так поняли, – откликнулся Тяпа. – Сам-то он, может, совсем и не архитектор. А вот в поселке архитекторов то ли живет, то ли дачу снимает. Я его там несколько раз встречал.
– Это мы позже выясним, – заверил Шмельков. «Господи! – мысленно возблагодарил он Всевышнего. – Спасибо, что хоть лишнего трупа на мою голову не свалилось».
Пострадавшего уже положили в машину. Шмельков завел мотоцикл, чтобы ехать следом за «Скорой помощью». Тут Петька спросил:
– Алексей Борисович, а кусок рамы-то вы возьмете? Вдруг она от той самой русалки?
– И впрямь, – только сейчас вспомнил об обломке рамы Шмельков. – Потап Павлович, – обратился он к Тяпе, – дайте ее, пожалуйста, мне.
Тот протянул обломок.
– Я позже в поселок заеду, – повернулся Шмельков к Петьке. – Тогда и дашь показания. А пока… – капитан на мгновение задумался. Затем продолжил: – Пошуровали бы вы, ребята, на берегу. Вдруг еще куски от рамы найдутся. Если что-нибудь обнаружите, то обязательно отметьте место.
