— Как не помнить. Помню. Там у них скандал вышел. Слухи и до нас долетели.
— Что за скандал? — насторожился Шакал.
— Говорили, что девчонку обрюхатил учитель физкультуры. Учителя, понятное дело, в шею. Говорят, он потом то ли спился, то ли просто сгинул.
«Уже что-то», — удовлетворенно подумал Шакал. А вслух уточнил:
— Может, вы и фамилию его помните?
Анна Львовна сдвинула брови и задумалась. Несколько секунд она думала, затем отрицательно мотнула головой:
— Нет, не помню. Вот Веронику Кремову запомнила. А его — нет.
— А что, эта Вероника, она никогда не приходила в детдом?
— Да какое там! — махнула рукой Анна Львовна. — Думаю, она уже через неделю о нем забыла. У самой ведь еще молоко на губах не обсохло. Какая из нее мать?
— Никакая, — задумчиво ответил Шакал. — А год и день рождения Егора указаны верно?
— Абсолютно, — кивнула Анна Львовна.
— Это хорошо.
«Итак, фамилия матери известна, — подумал Шакал. — Даже если старуха что-то напутала, я смогу это уточнить. Думаю, и отца найти не составит особого труда. Слыханное ли дело — учитель соблазнил ученицу! И это в советские-то времена. И сейчас за это по головке не погладят, а уж тогда…»
— Как же так получилось, что Егор ничего не знал об этой истории?
Анна Львовна отвела взгляд.
— Мать девчонки попросила меня, чтобы я помалкивала.
— И, видимо, приплатила вам за это? О, не смотрите на меня так, Анна Львовна. Я не собираюсь вас ни в чем упрекать. Все мы люди, всем нам нужно как-то жить. Что бы вы ни сделали, вы сделали это абсолютно правильно.
— Слышь, сыпок, — заговорила старуха, внимательно глядя на Шакала. — Ты, когда Егору все это будешь пересказывать, скажи ему, что я тут ни при чем. Что я только о покое его заботилась. Не хотела его волновать почем зря.
— Скажу, — согласился Шакал.
— Вот и ладно, — улыбнулась старуха. — И пусть он зла на меня не держит.
Шакал поднялся со стула.
— Мне пора, Анна Львовна. Приятно было с вами побеседовать.
— И мне тоже, — ощерилась в ответ старуха.
— И мне, — поддакнула Марфа.
— Ну, всего доброго.
Шакал одарил женщина лучезарной улыбкой и двинулся к двери. Марфа вскочила со стула и засеменила за ним.
Покинув квартиру, Шакал прошагал по ступенькам один лестничный пролет, нарочито громко чеканя шаг, затем, стараясь ступать беззвучно, вернулся наверх и приложил ухо к двери. У Шакала был чрезвычайно тонкий слух, он был способен расслышать шепот человека, даже если этот человек стоял за двадцать метров от него.
И сейчас он кое-что расслышал.
— Ушел, что ли? — прозвучал в отдалении сипловатый голос Анны Львовны.
— Ушел, — ответила домработница Марфа.
— Позвони-ка ты в милицию. Пусть его там проверят. Нет, лучше позвони соседу Котову с первого этажа! Он же в милиции работает?
— Ну да. У него сегодня как раз выходной после дежурства. Он во дворе в домино стучит.
Шакал тихо чертыхнулся. Если у этого Котова при себе мобильник, то он услышит жалобы теток раньше, чем Шакал заведет машину. И наряд вызвать успеет. Или знакомым патрульным просигналит. И что тогда?
Волна гнева снова захлестнула Шакала. Он почувствовал такую нечеловеческую ярость, что готов был отгрызть себе кулак, лишь бы дать ей выход. Глаза заволокла желтоватая пелена. Шакал с испугом осознал, что надвигается новый припадок, и повернулся к лестничному пролету, чтоб как можно быстрее унести отсюда ноги, но было уже поздно.
Ярость колотилась в груди, как стреноженный зверь, мутила разум, заставляла руки дрожать.
Шакал резко развернулся, схватился за дверную ручку и рванул дверь на себя.
Когда он ворвался в гостиную, домработница Марфа таращилась на дисплей мобильного телефона, близоруко сощурив глаза и пытаясь найти нужные кнопки. Увидев вернувшегося «гостя», она испуганно отшатнулась и открыла рот для крика, но сухой кулак Шакала одним ударом выбил из нее дух.
Затем Шакал повернулся к лежащей на кровати толстой старухе. Та смотрела на него расширившимися от ужаса глазами, судорожно подтянув к лицу края покрывала.
— Что, карга, денег захотела?
Зверь внутри Шакала вырвался наружу, и теперь уже не было никакой возможности загнать его обратно. Да Шакал и не пытался. Он шагнул к кровати, подхватив с тумбочки настольную лампу на медной подставке.
— Получи свои деньги!
Шакал размахнулся и ударил старуху лампой по голове. Он бил до тех нор, пока старуха не перестала дергаться и нe затихла. Затем швырнул разбитую лампу на кровать и перевел дух.
Ярость, подобно раскаленной лаве, захлестнувшая душу Шакала, постепенно остывала и отступала. Наконец он облегченно вздохнул. Припадок закончился.
Выехав со двора, Шакал достал из кармана мобильник и набрал номер.
— Виктор, это я.
— Я так и понял. Как все прошло?
— Мы не ошиблись. Это была она.
— Тебе удалось что-нибудь узнать?
— Да. Теперь я знаю имя его матери. Да и до отца, думаю, доберусь.
— Хорошие новости. Надеюсь, ты был паинькой?
— Конечно. — Шакал усмехнулся. — Ты ведь меня знаешь. Слушай, Виктор, тут нужно кое-что подчистить.
— О чем ты? — не понял Виктор.
— О двух больших кучах дерьма, — спокойно ответил Шакал. — Нужно от них избавиться.
— Что?.. Шакал, ты с ума сошел? Ты их…
— Да, — сухо сказал Шакал. — Я вынужден был это сделать.
— Черт! Я же просил тебя не пороть горячку!
— Я был спокоен.
— Ты снова вышел из себя?
— Говорю же тебе: я был спокоен.
— Слушай, Шакал, если твои приступы не прекра…
— Ты совсем меня нс слушаешь?! — заорал в трубку Шакал. — У меня не было никакого приступа! Я вынужден был это сделать! И хватит болтать. В квартире тебя ждут две кучи дерьма. И ты их уберешь.
Шакал отключил связь и убрал телефон в карман. В душе у него клокотал холодный огонь ярости. И эта ярость требовала выхода.
6
Шеринг сидел в кресле и угрюмо смотрел на Кремнёва. В руке он сжимал стакан с виски. Егор сидел в кресле напротив и насмешливо разглядывал Шеринга.
— Знали бы вы, как я ждал нашей встречи, сеньор Реверте, — сказал он. — Кстати, вы неплохо устроились.
Кремнёв обвел взглядом гостиную.
— Мебель, картины, серебряные безделушки… Дело снова пошло на лад, а?
