— Когда вы взяли эти деньги, вы уже подвергли себя риску, — сухо проговорила Кремова. — Значит, вы их заработали.
— Но…
— Как вас зовут? — спросила вдруг Вероника Альбертовна.
Блондин улыбнулся.
— Друзья называют меня Болтуном, — ответил он.
— Болтун, я больше не хочу этим заниматься.
— Вы решили сдаться?
— Я решила решить свою проблему более миролюбивым способом.
Болтун нахмурился и укоризненно покачал головой.
— Этот подонок все равно не оставит вас в покое.
— Я найду способ с ним договориться, — сказала Кремова. — В конце концов деньги решают все.
Болтун помолчал. Потом спросил — тихо, почти равнодушно:
— И сколько он с вас требует?
— Миллион долларов, — ответила Кремова.
Болтун присвистнул.
— Серьезные деньги. Вероника Альбертовна, у меня к вам деловое предложение. Дайте мне пятую часть этой суммы, и Шакал больше никогда не встанет у вас на пути.
Кремова усмехнулась.
— Котов тоже обещал избавить меня от него, — с каким-то остервенением проговорила она. — А теперь он лежит в могиле.
Болтун снисходительно улыбнулся.
— Константин Олегович не до конца понимал, с кем имеет дело. К тому же, он был чистоплюем и не любил связываться с законом. В отличие от Константина Олеговича я свободен от подобных комплексов.
Болтун замолчал, ожидая ответа, но ответа не последовало, и он заговорил снова:
— Не сдавайтесь, Вероника Альбертовна. Проявите твердость. Другого выхода у вас все равно нет. Вы должны понимать одну вещь: этот подонок не остановится, пока не разрушит вашу жизнь.
— Откуда вы знаете? — спросила Кремова, доставая из сумочки сигареты.
Болтун улыбнулся.
— Скажем так: я навел о нем кое-какие справки. Шакал — настоящий отморозок. На его счету больше десятка загубленных жизней. Он как клещ-мутант. Не отвалится, пока не высосет всю кровь.
Вероника Альбертовна прикурила от золотой зажигалки, взглянула в зеркальце заднего обзора и спросила:
— А вы?
— Что я? — не понял Болтун.
— Вы — не отморозок?
Болтун усмехнулся:
— Возможно. Именно поэтому я могу с ним справиться. Шакал не играет по правилам. Я тоже. Мы с ним сделаны из одного теста.
Кремова выпустила изо рта облако дыма и прищурилась.
— И вы уверены, что сможете его одолеть? — поинтересовалась она, вновь обретая свою всегдашнюю безапелляционность и властность. — Вы в этом уверены?
— Взгляните на меня, — спокойно сказал Болтун.
Кремова вновь посмотрела в зеркальце заднего обзора. Теперь на нее смотрел не ангелок и не молодец с лубка. Глаза Болтуна сузились, и в них заполыхал холодный огонек.
— Я зарабатываю на жизнь тем, что избавляю людей от проблем, — сказал он с таким устрашающим спокойствием, что Кремова поежилась. — И поверьте мне: среди моих противников были субъекты намного страшнее вашего Шакала.
Несколько секунд Вероника Альбертовна молчала, размышляя. Потом слегка повернула голову и сказала:
— У вас с ним личные счеты?
— С Шакалом? — Болтун вскинул брови, усмехнулся и покачал головой: — Нет.
— Но я же чувствую, что тут что-то личное, — с нажимом проговорила Кремова.
Алые губы Болтуна расплылись в добродушной улыбке.
— Считайте это охотничьим азартом, — сказал он. — Мне предстоит охота на крупного зверя. Я хочу добавить его клыкастую голову к своей коллекции охотничьих трофеев.
— И ради этого вы готовы рискнуть собственной головой?
— Ради этого и ради двухсот тысяч долларов, которые я получу от вас в качестве вознаграждения.
Кремова сдвинула брови.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — Я встречаюсь с ним завтра.
— Во сколько?
— В четыре часа.
Болтун кивнул и твердо проговорил:
— В четыре часа тридцать минут он перестанет быть для вас проблемой.
44
Шакал шел по пустынной улице, сунув руки в карманы плаща. На душе у него было легко и радостно. Он знал, что дело, которому он отдал столько сил, почти закончено. Осталось поставить в этом деле жирную точку. Лучше всего — пулей.
Шакал любил деньги, но лишь настолько, насколько свободней и сильнее они его делали. Гораздо больше он любил доходить во всем до конца, придавать любому делу, за которое брался, черты совершенства. Делать работу так, как никто больше не сможет ее сделать.
Меньше чем через полчаса он станет богаче на миллион. Что ж, отлично. На это стоило потратить год жизни. Но деньги — это что-то вроде побочного продукта. О главной цели Шакал не забывал ни на секунду. Был бы Шакал поэтом, он мог бы выразить эту цель так: «Тени убитых братьев взывают ко мне и требуют отмщения».
Но Шакал не был поэтом, и он просто представлял себе, как подносит ствол пистолета ко лбу Кремнёва и медленно нажимает на спусковой крючок. Эта воображаемая сцена доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
Шагая по безлюдной улице, Шакал поднял руку и взглянул на часы. Будучи настоящим педантом, он не прощал опоздания ни себе, ни другим.
Опустив руку в карман плаща, Шакал прибавил шагу. Чтобы сократить путь, он привычно свернул в темную арку, ведущую во дворы. Пройдя несколько шагов, Шакал уловил краем глаза какое-то движение за мусорным контейнером.
Однако заметил он это слишком поздно и, несмотря на великолепную реакцию, предпринять ничего не успел. Уже в следующее мгновение у него на пути выросла человеческая фигура, и ствол пистолета уперся ему в грудь.
— Добрый день, — весело поприветствовал его мужчина.
Шакал вгляделся в его лицо.
— А, бильярдист, — с усмешкой ответил он. — Хотите предложить мне еще одну партию?
— Угадали, — кивнул блондин.
— На этот раз вы подготовились получше, — заметил Шакал. — Одного не понимаю: почему вы до сих пор не нажали на спусковой крючок?
— Хотел посмотреть вам в лицо, — просто ответил блондин.
— Посмотрели?
— Да.
Рука Шакала, которую он по-прежнему держал в кармане, незаметно шевельнулась.
— В таком случае, — сказал он небрежно, — прощайте!
Грохот выстрела заглушил последнее слово.
Несколько секунд противники стояли лицом к лицу, пристально глядя друг другу в глаза, затем блондин слегка покачнулся и вдруг рухнул на колени. Еще секунду он пытался удержать равновесие, а потом ничком повалился на асфальт. Шакал едва успел отойти, чтобы не испачкать брюки кровью.
