Шеринг пропустил его слова мимо ушей. Он смотрел в книгу и чему-то улыбался.
— Егор, послушайте, — сказал он и принялся читать нараспев какие-то стихи, причем по-французски.
Егор тем временем открыл ящик, в котором лежали носки, выбрал светлую пару и еще несколько про запас.
Закончив читать, Шеринг воззрился на Егора торжествующим взглядом.
— Ну, как вам? — поинтересовался он. — По-моему, прекрасно!
Кремнев скептически скривился.
— Вот, потому что падалью восхищаетесь, и страну в говно втоптали, — сказал он холодно.
Шеринг взглянул на него возмущенно.
— Это Бодлер! — объявил он просветительским тоном.
Кремнев небрежно дернул щекой.
— Да знаю-знаю… Стишата про дохлую лошадь.
И солнце жадное над падалью сверкало,
стремясь скорее все до капли разложить,
вернуть Природе все, что власть ее соткала,
все то, что некогда горело жаждой жить.
— Ничего позитивного, — добавил Егор небрежно и снова занялся подбором одежды.
Шеринг оцепенело уставился на Кремнева. Егор, не обращая внимания на его мину, продолжал одеваться. Натянул светлые носки, поверх них обул сетчатые теннисные мокасины. Накачанные мышцы на его руках, ногах и спине эффектно перекатывались, вызывая в памяти образы древнегреческих героев.
Шеринг продолжал стоять не шевелясь. Так прошла почти минута.
— Ты будешь собираться или нет? — рыкнул на него наконец Кремнев.
Шеринг справился с оторопью и проговорил с плохо скрываемым восхищением:
— Вот это да! Значит, вам и Бодлер знаком не понаслышке. А знаете, вы довольно ловко прикидывались выпускником института физкультуры.
Кремнев провел рукой по висящим в шкафу рубашкам.
— Какой размер носишь? — поинтересовался он.
Шеринг поставил книгу на стеллаж и подошел к шкафу.
— Позвольте, я сам.
Егор усмехнулся и хозяйским жестом указал на шкаф — дескать, пожалуйста, ваше право!
Поглядывая на копающегося в вещах Шеринга, Кремнев не заметил, как непроглядно потемнел один из сегментов на экране телевизора — тот, который отвечал за трансляцию обзора от входной калитки.
* * *
Мужчина с бородкой выбрался из черной «ауди» и неторопливо направился к воротам «Перевала». Он шел спокойно, как человек, сознающий свою силу и безусловно верящий в свою победу.
Следуя примеру шефа, из машин стали выбираться бойцы. Их было восемь человек, и все они были вооружены. У кого-то в руках был короткоствольный автомат, у кого-то — пистолет. Все они были одеты в темные штаны и темные свитера. На головах у них красовались темные шапочки, которые они на ходу раскатали в маски, скрывающие их лица, но оставляющие прорези для глаз.
За несколько шагов до ворот человек с бородкой тоже достал из кармана тонкую, похожую на черный чулок маску и ловко натянул ее на голову.
Подойдя к воротам, один из боевиков плеснул чем-то из металлического ведерка в объектив камеры, установленной на верхушке ограды. Густой мазут залепил линзу, камера ослепла.
Мужчина с бородкой отдал короткий приказ. Тотчас же бойцы стали карабкаться по прутьям ограды. Ловко спрыгнув с ограды, они рассредоточились по саду…
* * *
Шеринг стоял перед раскрытым шкафом и скептическим взглядом скользил по одежде. Он взялся за один костюм, но тут же опустил руку. Затем — за второй. Но рука его снова соскользнула вниз.
— В целом, выбор неплохой, — одобрительно проговорил он. — Тем более для вашей конторы, у сотрудников которой, насколько я знаю, наличие тонкого вкуса — большая редкость.
Шеринг снял с вешалки серый неприметный костюм и, осмотрев его, протянул Егору.
— Этот прямо-таки для вас. Ну-ка, прикиньте.
Кремнев недовольно отшатнулся.
— Зачем? — дернул он плечом. — Я уже оделся.
На лице Шеринга появилось брезгливо-сострадательное выражение.
— Вы одеты не лучшим образом, поверьте, — мягко и наставительно проговорил он. — Что это за бежевая тряпка с накладными плечиками?
— Это мой пиджак.
— А что это за штаны парашютного типа? Знаете, на кого вы в них похожи?
— Ну и на кого?
— Вы похожи на агронома. Или на секретаря хуторской комсомольской ячейки из старого кино. Нет-нет-нет, все это нужно менять.
Кремнев посмотрел на свое отражение в зеркале и заметно погрустнел. Он понял справедливость слов Шеринга.
— Н-да, — пробормотал Егор и поскреб пятерней в затылке. — Не Ален Делон.
— Да уж это точно, — усмехнулся Шеринг. — Я считал, что в разведшколах должны учить одеваться. Но, видимо, я смотрел слишком много американских фильмов.
— Все! — гаркнул Егор, сорвал с себя пиджак и швырнул его в шкаф. — Чертовы тряпки!
Шеринг смотрел на него невозмутимо.
— Зря, — спокойно пожал он плечами. — При вашей профессии тряпки нужно любить. Одежда — часть маскировки, если я правильно понимаю.
Кремнев метнул в олигарха яростный взгляд.
— Ну, поучи меня, поучи, тичер. Ты же у нас в бутике родился! В рубашке от Версаче!
Однако, несмотря на вспышку гнева, Егор все же взял предложенные олигархом брюки. Торопливо их надел и даже не взглянул в зеркало.
— Все, — сказал он раздраженно. — И хватит ковыряться в барахле. Одевайся!
— Слушаю и повинуюсь, — со спокойной насмешливостью ответил Шеринг.
Олигарх снял вешалку со строгим классическим костюмом холодновато-морского цвета и стал неторопливо переодеваться. Надев очередную вещь, он бросал критический взгляд на свое отражение в зеркале.
— Неплохо, неплохо, — бормотал он удовлетворенно.
Надевая пиджак, он неторопливо сообщил:
— К вашему сведению, я родился не в бутике, а в городе Одессе. В семье обычных советских врачей. Мой папа всегда был скромен и неприхотлив в быту. Но одежду он шил только у лучших портных. Про маму вообще не говорю, она считала, что одежда дает человеку то, чего ему не хватает.
— Если у человека нет совести, то никакая одежда ему этого не возместит, — сказал Кремнев, саркастически разглядывая крутящегося перед зеркалом Шеринга.
Олигарх смахнул с плеча невидимую соринку и сказал:
— Тут вы правы.
* * *
Человек с бородкой, будучи настоящим мастером своего дела, отдавал распоряжения коротко и точно. Группа бойцов слушалась его беспрекословно.
Короткими перебежками, от куста к кусту, бойцы подкрадывались все ближе к особняку. Двое из них партизанской перебежкой пересекли дорожку парка и рысьей поступью направились к дому, но, потеряв бдительность от близости жертвы, нарвались на растяжку, установленную Кремневым. Взрыв потряс дом и гулким эхом прокатился по улице. Ударная волна перебросила через лужайку комья земли и нашпигованных осколками бомбы бойцов.
