— Валентине во время беседы с адвокатом могли заказ из ресторана притащить, она сказала: «Я каждый день пиццу ем». Но письмо приносил не Каравайкин, — вернулась к прежней теме Эдита. — Понятно, что лапка женская.
Я опять принялась изучать застывшее на экране изображение.
— Самый модный маникюр — френч наоборот: не кончик ногтя с белой полоской, а лунка, — позавидовала Эдита. — Недавняя фенька. Может, попробовать найти мастерицу, сделавшую этот маникюр? Есть сайт, где женщины, занимающиеся ногтевым дизайном, толкутся, надо оставить там снимок и спросить, чья работа. Возможно, кто-то и подскажет.
— Ничего не надо, — протянула я.
— Почему? — удивилась Эдита. — Вероятно, незнакомка чья-то постоянная клиентка…
— Царапину на тыльной стороне кисти видишь? — остановила я Булочкину.
— Конечно. Очень приметная — глубокая, длинная. Но по ней модную красотку не вычислишь, — ответила Эдя. — Интересно, где она так поранилась?
— Задела рукой стеклянный столик, у которого был отбит край, — объяснила я. — Это Леся Столова. Вернее, теперь Каравайкина. Она при мне поранилась. И я узнаю ее маникюр.
Глава 43
— Я влюбилась в него! — воскликнула Леся, ломая пальцы. — Родители у меня были… э… экономные очень. Деньги тратить не любили. Я знала, что ничего мне не купят, и не просила. Но очень хотелось и платье новое, и конфет, и в кино пойти. А дядя Илья лучший папин друг, всегда мне подарки приносил. Один раз сказал маме: «Ксюша, у меня клиент в Пицунде, улечу туда на пару недель. Отпусти со мной Леську, она моря никогда не видела. Денег ни копейки не надо, будем жить у подзащитного дома на всем готовом. Я в суд утром уйду, а девочка пойдет на пляж». Мама обрадовалась. Она всегда в эйфорию впадала, если задаром что-то получала. Вот тогда все и случилось впервые… Я без Илюши жить не могла! Но потом…
Олеся заплакала и продолжала сквозь слезы:
— Несколько лет мы тайком встречались. И я почему-то дядю Илью меньше любить стала. Он иногда грубым может быть. К тому же все время о деньгах говорит, очень их любит. Потом родители газом отравились, и я стала их наследницей. Дядя Илюша, когда моим опекуном был назначен, сказал мне: «Скоро мы поженимся и уедем из России. Ты мне семь детей родишь! Деньги у нас есть и будут всегда. Фирма доход приносит».
Леся вытерла лицо руками.
— Я ему ответила, что пока не готова в брак вступить, еще очень молодая. И что о детях не думаю. И тут лицо у Каравайкина стало… нечеловеческое. Он меня схватил, сжал так крепко, что я дышать не могла, по щеке ударил и прошипел: «Ты маленькая …» В общем, плохими словами меня обозвал. Повторять их не хочу, буду говорить «тра-ля-ля» вместо гадостей. Ладно?
…Дядя Илюша начал материться, побил меня сильно. Его прямо трясло от злости.
— Ах ты неблагодарная тра-ля-ля! — орал Каравайкин. — Я, именно я, тра-ля-ля, все сделал, чтобы мы жили счастливо вместе, деньги получили. Думаешь, Владимир с Ксенией случайно отравились? Это же я вечером, когда твои скупердяи захрапели, тайно шланг заменил и дырку в нем проволокой провертел. А ты, тра-ля-ля, наследство захапала, мне «спасибо» не сказала. Егора по-хорошему убрать тоже следовало, и я ему объяснил: «Представляю интересы Леси, опекуном ее являюсь, и если ты разинешь пасть на ее законные деньги, мигом в прессу солью историю с Полиной Мотыльковой. Тебя тогда из института выгонят и ни в один другой вуз никогда не возьмут». Леська, тра-ля-ля, кто тебя единственной наследницей сделал? Я бы и бабку твою убил, но не успел, Елена сама на тот свет убралась, еще до Вовки. Очень мне не нравилось, что ты к ней да к брату-наркоману ходишь, жратву им таскаешь, и я решил непутевую бабу к работе пристроить. Нашел ей место в одном доме — полы мыть. Она туда поехала, шваброй по плитке повозила, водку из буфета сперла. Дома ее выкушала, и тю-тю. Мне потом хозяйка позвонила, сказала, что моя протеже оказалась с липкими лапами. К ним, мол, очень дорогое спиртное приклеилось, которое ее мужу на день рождения преподнесли. Я дамочке объяснил, что она благодарить должна вороватую прислугу. Сказал, что фальшак в подарок ее мужу подсунули. Или, того хуже, отравить его хотели. Потому что Елена водкой угостилась и на постоянное жительство на тот свет уехала. И после всего, что я для тебя, тра-ля-ля, сделал, ты, тра-ля-ля…
Леся стиснула кулачки и прижала их к груди.
— Я так перепугалась тогда! Он такой страшный стал… ужасный… Бежать от него хотела, но куда?
Девушка замолчала.
— И вы согласились выйти за опекуна замуж? — спросила я.
Олеся кивнула.
— В день, когда я пришла к вам, вы казались мне счастливой, — продолжала я.
Олеся съежилась.
— Я очень старалась выглядеть радостной невестой. Илья велел никому про бракосочетание не рассказывать, поэтому и наврал вам, что я буду подружкой на чужой свадьбе. У нас уже билеты на самолет были куплены. На Кипр. Он туда все деньги перевел, дом там купил, сказал: «Фирмой управляющий рулить станет, проверять его можно по Интернету. А мы будем счастливо на острове в Средиземном море жить, ты мне детей родишь».
— Почему же вы остались? — удивилась я. — Кстати, когда я сидела у вас, Каравайкин рассказывал о поездке на Валаам. Теперь я понимаю, что адвокат солгал о путешествии. Равно как и о своей воцерковленности.
— Да он вообще ни во что не верит! — всхлипнула Леся. — Перед вашим визитом сказал: «Делай, что я тебе велел, и спокойно улетим вечером туда, где нас прекрасная жизнь ждет». Илья приказал перед вами этакую, как он сказал, «девочку-девочку» изобразить. Вот я и постаралась изо всех сил. Правда, спросила: «Зачем нам с детективом беседовать? Мы же вечером в самолет сядем. Можно избежать разговора и не нервничать». А он…
Леся снова принялась ломать пальцы.
— Мне в последнее время стало казаться, что Илья с ума сошел. Не в плане работы, в офисе он был обычным, разумным. А вот когда мы оказывались наедине, Каравайкин менялся. Телефон зазвонит, он кричит: «Не тронь, сам отвечу. Если прослушивают разговор, сразу соображу, что я на крючке». В ресторан пойдем, он весь издергается, бубнит: «За мной следят. Вон тот официант!» У него прямо мания преследования открылась. Понимаете? Илья убил моих родителей, Мартину. И жутко боялся, что его вычислят, превратился в ужасного человека, злого, жадного, хитрого. Того Илюши, которого я полюбила, больше не было. У меня даже возникло желание пойти в полицию и рассказать правду обо всем. Но я не могла так поступить. Подумала: я же его когда-то очень любила, а теперь посажу в тюрьму? Нет, нет и нет! Но и переезд с Каравайкиным в другую страну казался мне катастрофой. Илья же сильнее меня морально и физически, поэтому заставил замуж за него выйти. А что мне было делать? Я побоялась отказаться — вдруг он и меня убьет?
Леся всхлипнула.
— Когда вы уехали в тот день, я утащила у него свой загранпаспорт и разрезала его на мелкие кусочки. Когда нас расписали, мы поехали в аэропорт. Документы вместе с билетами лежали у Ильи в сумке, он их вынул — а моего загранпаспорта нет. Конечно, нас не выпустили. Илья так орал! Потом сказал: «Ладно, что уж теперь делать. Понятия не имею, куда документ подевался, но ты не расстраивайся. У меня есть знакомый, он живо новую ксиву сделает. Меньше чем за две недели управится». Но я в самом деле не хочу с Ильей жить. Я его ужасно боюсь! И поэтому…
