— Но почему вы решили, что у подруги именно такой кавалер? — поинтересовалась я.
— То, что он несвободен, ясно сразу было. Когда мужик у тебя со средствами, ты всегда о нем расскажешь, в телефоне фотки с ним покажешь, похвастаешься подарками со словами: «Мой купил». И дома какие-то следы его пребывания найдутся: пена для бритья и лишняя зубная щетка в ванной, тапки большого размера в прихожей, майка где-то валяется… Я к Мартине постоянно забегала. У меня-то, как видите, и одной тесно, в эту халупу гостей не позовешь, а у Столовой квартира была очень неплохая. Только ничего мужского там не было. К дочке Марта относилась как няня к воспитаннице, — кормила, одевала, в садик водила, но ни разу я не видела, чтобы она девочку обнимала-целовала. Она как бы выполняла свои обязанности, причем хорошо, но материнской любви я в ней не замечала.
Я молча слушала Валентину. Некоторые люди путают сильное светлое чувство с истеричной экзальтацией и демонстративным поведением. Иная женщина бросается целовать малыша, говорит: «Люблю, люблю, люблю», но кормит его гамбургерами, разрешает часами смотреть телевизор, собирает дома курящую компанию. А другая не подвержена истерическим приступам обожания, зато ребенок ее питается тем, что мама сама приготовила из свежих продуктов, слушает сказки, которые она ему читает, табачным дымом в том доме не пахнет, потому что хозяйка своим друзьям объяснила: с сигаретой к себе не пущу, в доме малыш. Смачные лобзания и вопли типа «жизнь отдам за свою кровиночку» не всегда являются признаком настоящей любви.
— И вот еще помню, — тараторила Валентина. — Один раз Анфиска заболела ветрянкой. Девочка вообще-то не хилая, даже насморк у нее редко бывает, но вот подцепила заразу. Я инфекцию в детстве перенесла, поэтому спокойно к Мартине в гости поехала — мы с ней до того, как Фиса с температурой свалилась, договорились посидеть, кофейку попить. Подружка дверь открыла, а я вдруг чихнула. Марта начала меня выгонять, а я ее успокаиваю: «Не волнуйся, я не заражусь, два раза ветрянкой не болеют, давай тортик уговорим». И коробку показываю, не поленилась по дороге в фирменную кондитерку зайти. Марта губы скривила: «Не за тебя, за девочку волнуюсь. Вдруг ты ей еще и грипп принесла? Расчихалась тут…» Я и подумала, что зря считала, будто Марта Фиску не любит, вон как она сейчас испереживалась. Ну и стала ей объяснять, что сама я вовсе не больна, а ветряная оспа почти у всех детей бывает, смертельных случаев от нее мало. Столова слушала, слушала и взвизгнула: «Хорошо тебе рассуждать! Если от ребенка пользы нет, то плевать, чем он болен. А от Анфисы все мои деньги зависят. Помрет девчонка, и я — нищая, алименты получать перестану. И на что жить? На зарплату?»
Юферева залпом выпила кофе.
— Тогда у меня пазл и сошелся: подруженция родила от богатого женатика. Мужик с законной женой разводиться не собирается и Фиску на себя не записал. Ну да, на фига ему еще одна наследница? Но купил Марте приличную квартиру и дает на ребенка хорошие деньги. Столова за счет алиментов безбедно существует. И вот еще что вам скажу. Я не верю, будто она с собой покончила. Ее Егор убил.
— Старший брат? — уточнила я.
Валентина вскочила.
— Он самый. Страшный человек! Почему вы кофе не пьете? Невкусно?
Ну не отвечать же честно: попробовала и с большим трудом справилась с желанием тут же выплюнуть пойло…
Я навесила на лицо улыбку.
— Восхитительный кофе, но врач запретил мне любые кофеиносодержащие напитки. Не могу совсем от них отказаться, поэтому хоть один глоток да сделаю. Думала, что у Марты с Егором хорошие отношения, он ее в свой институт на службу пристроил.
— Нет, это просто совпадение, — возразила собеседница. — Можете документы посмотреть, тогда поймете. Марта в НИИ устроилась давно, лаборанткой простой. Образования у нее нет, она там техническую работу выполняла. Потом забеременела, в декрет ушла, вернулась через два года. И уж после этого, спустя еще какое-то время, встретилась там с братом. То-то она удивилась! До того момента понятия не имела, что Егор ее сослуживец.
— Странно, что родственники друг о друге не знали, — удивилась я.
Валентина пошла к шкафу.
— Егор давно от матери уехал, та ведь алкоголичка конченая. Марта тогда еще в школу бегала. Позже-то она сама из родного дома удрала. И ни с кем из членов семьи связь не поддерживала.
Но я продолжала недоумевать.
— Они ходили по одним коридорам, сидели на собраниях, обедали в одной столовой, гуляли на корпоративах и так и не столкнулись в течение нескольких лет?
Валентина взяла с полки папку.
— В НИИ несколько филиалов, институт ведь одновременно и учебное заведение, и наукой занимается. Егор работал в центральном корпусе, как раз там студентам лекции читают, а Марта трудилась в филиале, где проводят исследования. А потом, в связи с тем, что финансирование снизили, их отделение значительно сократили, Столова в главном офисе очутилась. Увидела в холле объявление «Кружок каллиграфии возобновит работу через месяц» и записалась на занятия. Мартина постоянно чем-то увлекалась, то шотландскими танцами, то рисованием, то разведением кактусов. Могла одновременно в трех-четырех клубах по интересам состоять. Писать она и впрямь очень здорово научилась. Я так даже близко не умею.
— Думала, вы тоже увлекаетесь каллиграфией, — заметила я, — видела на подоконнике поднос с чернильницей и особой ручкой, альбомы…
Валентина, держа папку, села в кресло.
— Мартина все хотела меня в свой кружок завлечь. На день рождения приволокла этот набор и давай агитировать: «Это такой кайф! Настоящее расслабление! Попробуй…» Я, дурочка, поверила, посетила пару занятий, но быстро бросила. Нудно очень одну букву целый час выводить, меня это не успокаивало, а злило. И к тому же я знала, зачем Марта меня так в кружок заманивала, даже оплатила мои уроки. Не об отдыхе моем она пеклась. Хотела из денежного фонтана нахлебаться. Не понимаете?
— Нет, — ответила я.
Валентина положила на диван папку.
— Вот. Можете взять с собой, все равно я не знаю, куда деть эти документы. Мне они точно не нужны.
Я открыла скоросшиватель.
— Что это?
Глава 29
— Великий план Мартины, — хмыкнула Валентина. — Она всегда мечтала о деньгах. И надо сказать, в хитрости ей не откажешь. Да и в уме тоже. Образование-то у нее ерундовое было, вот пела подружка хорошо. И стихи читала замечательно. В школе Столова занималась в театральном кружке, которым руководил какой-то актер, внушавший ей: «Поступай в театральный, точно попадешь, ты внешне симпатичная и явный талант от Бога получила». На личико Марта ничего так была, но простовата, этакая хорошенькая крестьянка. У нее хватило мозгов, чтобы понять: в театральных и киношных вузах учатся сотни, а звездами становятся единицы. Остальные молчаливых горничных в затрапезных постановках изображают, ни денег, ни славы не имеют. Мартина другим путем пошла. Она родила Анфиску и огребла квартиру с алиментами. Но с замужеством не вышло. Конечно, деньги на жизнь были, однако не столько, сколько ей хотелось. Любовник давал на Фису ровно по счету, да еще требовал отчета. Один раз я к Мартине прибежала, а та за девочкой в садик идти собралась. На улице мороз трещал, она мне сказала: «Посиди в квартире, почисти картошки на ужин, через полчасика вернусь». Я живо с заданием справилась, телик включила, а там нудятина. Решила журналы посмотреть — большая стопка на подоконнике лежала, Столова весь гламур скупала. Порылась я в изданиях и среди них наткнулась на общую тетрадку. Открыла ее без задней мысли, не подумала, что в чужие дела нос сую. И что, вы думаете, там оказалось? На страницах чеки наклеены и под каждым подпись типа: «Супермаркет: два йогурта Фисе, апельсин, сыр, хлеб» и число стоит. И еще настоящая бухгалтерия за каждый месяц: «Оплата коммуналки… детский сад… поликлиника… визит к логопеду, занятия английским, музыкой… Подарки воспитателям на Восьмое марта…» Итоговая сумма немаленькая получалась. В общем, отец Анфисы оплачивал расходы только на девочку, ее мать его не волновала. Хорошо, что полную коммуналку платил, мог ведь и половину отсчитывать. Зануда, похоже, еще тот.
