— Дала! — уточнил Жора. — И назад не взяла!
— Ужас просто, — поежилась я, разглядывая шрамы мастера. — Похоже, у ваших противников были когти, как у леопардов. Или в боях без правил разрешено ножами пользоваться? И кто вам раны зашивал? Руки бы ему оторвать! Почему так неаккуратно?
Жора наклонился и взял на руки Роки, который пытался залезть на него.
— Это называется шрамирование, его под уколом делают, вкривь и вкось специально залатывают. Не ранили меня.
— Хотите сказать, что шрамы — нечто вроде татуировок? — уточнила я. — Они выполнены ради морального устрашения противника?
Жора почесал бульдожку за ухом.
— Ну да. Молодой был, совсем дурак. Полагал, что мне всегда двадцать лет будет. О том, как на пенсии выглядеть стану, не думал. Что детям скажу, когда они меня спросят: «Почему ты так жутко выглядишь?» — тоже не парился. Поумнел потом, поехал к Козявке, попросил: «Убери, что сделал».
— К кому? — не поняла я.
— Козявка Джо, — пояснил Жора, — мегасупермастер. Что хотите набьет, любые шрамы смастерит. Лучший в своем деле. Дорогой, правда. Но где вы дешевое хорошее видели? Козявка растолковал, что ходить мне таким до конца жизни. И врачи не берутся, очень большая площадь тела покрыта рисунками. Козявка предложил шрамы татухами закрыть, но я решил: пусть лучше на морде отметины останутся.
— Жора, покажи Танюше, как работает мойка для собак, — остановила мастера Рина.
Глава 27
Мы вышли на лестницу.
— Видишь справа от входной двери шкафчик? — спросила свекровь.
— Конечно, вижу, — сказала я. — Красивый, дерево под цвет стен, ручки бронзовые. Но он же широкий, много места занимает.
— Соседей нет, на этаже мы одни, а те, что выше живут, на лифте ездят, пешком по лестнице не ходят, — отмахнулась свекровь. — Зато как удобно! На верх можно ставить сумку, когда из магазина приходишь. Есть ящик, в нем будут лежать полотенца для вытирания лап. Но главное… Опля!
Ирина Леонидовна распахнула дверки, и я увидела, что у шкафа внутри нет ни полок, ни дна. Внизу сделано углубление, в нем стоит поддон, из стены торчит кран со шланговым душем.
— Красота! Да? — расцвела Ирина Леонидовна.
Я изобразила восторг.
— Замечательно! Но как же пользоваться этой «ванной»?
Рина хихикнула.
— Непонятливая ты моя… Все элементарно. Мози, лапочка, иди сюда!
Хитрый бульдожка, сообразив, что его неспроста подзывают чересчур любезным тоном, развернулся и исчез в квартире. Роки кинулся вслед за братом.
— Нечеловеческого ума собаки! — восхитился Жора. — Я бы повелся и подошел.
Рина умчалась за бульдогами, через пять минут вернулась назад и крикнула:
— Мы сейчас будем сыр есть!
Раздалось цоканье, кабачки дружно вынеслись на лестничную клетку, сели и преданно уставились на хозяйку.
— Сыр может победить любой ум, — засмеялась Ирина Леонидовна и бросила кусочек принесенного эдама в поддон. — Давай, Мози, ты первый опробуешь мойку.
Но псы ринулись за сыром вдвоем и вмиг очутились в «ванне».
— Вот и все, они там, — объяснила свекровь. — Первое время буду их на вкуснятину приманивать, потом привыкнут, начнут даром лапы полоскать.
— Если человеку много на службе платить, а потом, когда время пройдет, велеть работать за так, он никогда не согласится и уволится, — высказался Жора. — Вот в обратную сторону хорошо сработает: сначала ни копейки, а через три месяца сочный оклад, тогда любой обрадуется. Суть не изменится, бабло то есть, то его нет, но порядок вручения и лишения денег большое значение имеет.
— Как их мыть? — спросила я.
— Водой, — ответила Рина.
— Ее надо включить, — не успокаивалась я, — и лапы им прополоскать.
Жора и Рина переглянулись.
— Так просто же, — объяснил мастер, — рычажок повернуть, и все дела.
— Бульдожкам самим это не проделать, — возразила я.
— Конечно, нет! — воскликнула Рина и присела на корточки. — Сейчас покажу, как это делается.
Свекровь всунула голову в шкаф, потом забралась целиком внутрь. Через секунду послышался шорох, затем раздался голос Ирины Леонидовны:
— Танюша, помоги, рука застряла, за что-то рукавом зацепилась.
Я встала на колени и тоже вползла в шкаф. Бульдожки смирно сидели в поддоне. Собаки живо поняли: в этом замечательном месте угощают сыром — и терпеливо ждали продолжения банкета.
— Видишь, что мою руку держит? — поинтересовалась Рина.
— Какая-то штука из пола торчит, — прокряхтела я, — сейчас освобожу вас. Ой! Простите, рукав порвался.
— Ерунда, — заявила свекровь, ужом ввинчиваясь между стеной и мною. — Подвинься к поддону, хочу вылезти.
— Вы им лапы не помыли, — заметила я.
— Хочу, чтобы ты попробовала, — сказала Рина. — Ведь по вечерам с братьями-разбойниками ты гуляешь, вот и давай, осваивай ноу-хау. Я уже натренировалась сегодня, сто раз туда-сюда лазила. А тебе надо понять, как действовать.
— Увы, не могу похвастаться твоей компактностью. Мне тут ни вздохнуть, ни охнуть, — призналась я.
— Соберись в комок, — посоветовала Рина и выползла из шкафа на лестницу задом наперед. — Ты мягкая, сожмешься.
— Да уж… — закряхтела я. Но умудрилась-таки схватить душ, положила его в чашу мойки и повернула рычаг.
Из лейки полилась вода. Мози издал хрюкающий звук и выскочил из «ванны», явно решив удрать. Но Рина со словами:
— Нет, нет, сиди там, — захлопнула дверцы.
Стало темно.
— Эй, эй! — крикнула я. — Ничего не вижу! Откройте!
— Тогда псы удерут, — донесся до меня голос Ирины Леонидовны. — Жора завтра свет проведет, а пока так мой, тренируйся. Поверь, это очень удобно и решит все наши проблемы с грязью от лап.
Я нашарила рукой лежащий в поддоне душ, взяла его и попала струями воды прямо себе в лицо. Я взвизгнула.
— Что там такое? — поинтересовалась невидимая мне Рина.
— Наверное, мышь, — предположил Жора. — Дом старый, грызуны в нем точно живут.
Мози завыл. Он понимает слова «грызун», «мышь», «полевка» и боится хвостатых тварей до одури.
— Прекрати! — цыкнула на него я. — Нет тут мышей!
Бульдожка заорал сиреной.
Я попыталась толкнуть дверцы рукой, но поняла, что не дотягиваюсь до них. Решила стукнуть в створки ногой, однако, увы, я не такая юркая, как Ирина Леонидовна. Мне внутри шкафа было тесно, я даже пошевелиться не могла. И взмолилась:
