К вечеру все свободные от вахты набиваются в носовой отсек. Сидят в «три этажа», заняв все три яруса коек, все проходы и ниши. На импровизированном экране-простыне демонстрируется «Девушка без адреса». Во время сильного крена киноаппарат работает с перебоями, и в эти моменты двигавшееся на экране изображение «делает стойку».
Шторм не нарушает заведенного распорядка Каждое утро ровно в 7 часов над головой раздается щелчок динамика, и в уши врывается зычный голос всегда стоящего в это время на вахте Степана Жовтенко:
— Всем вставать! Койки убирать!
Хочешь не хочешь, а поднимайся. Но третьего января все вскочили с коек без команды, хотя было еще далеко до семи.
— Запущена ракета в сторону Луны, — крикнул выскочивший из своей рубки радист.
Сообщение прослушано с радостным вниманием. А потом пошли догадки, споры, высказывания со ссылками на авторитетные источники. Появилось желание поздравить наших ракетостроителей с таким сенсационным успехом. Взяли на себя смелость и от имени покорителей глубин послали приветственную радиограмму покорителям звездного океана. А шторм не утихает. К вечеру ветер от норда 10 баллов, волнение моря 9 баллов. Бодрствуют лишь вахтенные, остальные лежат и «дичают». Физиономии обросли бородами, так как бритье во время качки – прямой шаг к кровопусканию. С горячей водой плохо, с холодной не лучше. Воду экономят для питья, и умывание считается признаком дурного тона. Исправляя положение, корабельный фельдшер Борис Грачев обошел, вернее прополз, через все отсеки и учинил «протирку» внешности всего экипажа ватой, смоченной в спирте.
В этот день нас постигла беда. Уже несколько дней как затосковал Виктор Фомин. Непрерывная качка, вынужденная стесненность в действиях и в передвижении и непривычный подводный паек – много жирного и острого, в основном консервы, – привели к тому, что «притаившаяся» язва желудка напомнила о себе. Наши медики Дмитрий Зуихин и Борис Грачев давали ему обезболивающее, но легче ему не стало. Пытаясь найти облегчение, он решил пройтись по качающейся лодке, крен которой доходил уже до 47 градусов. И здесь случилось непредвиденное.
В надводном положении, когда лодка идет под дизелями, очень трудно открывать дверь, ведущую из пятого отсека в четвертый. Дело в том, что дизеля «сосут» воздух не только извне через особые магистрали, но и изнутри, из пятого отсека, и при этом с такой силой, что переборочная дверь в четвертый отсек приоткрывается с большим усилием и, как только ее отпустишь, молниеносно захлопывается. И вот когда Виктор «выдавил» эту злополучную дверь, лодку неожиданно резко накренило. На металлической палубе, всегда увлажненной нефтью, Фомин поскользнулся, и освобожденная массивная стальная дверь ударила его в лицо. Когда его, окровавленного, принесли во второй отсек, все решили, что произошло непоправимое. К счастью, кости лица оказались неповрежденными и только в нескольких местах была рассечена кожа.
Когда Фомину наложили швы и все немного успокоились за его судьбу, пришла новая тревога. К монотонным глухим ударам волн стали примешиваться какие-то другие звуки. Наиболее четко они раздавались в первом отсеке. Такое впечатление, что прямо над головой в промежутке между прочным и легким корпусами перекатывается металлическое ядро. Что бы это могло быть? Может быть, вырвало из креплений один из верхних светильников? Этого еще недоставало! Если будет так продолжаться, то мы придем в район исследования без средств подводного освещения.
С неспокойной душой залег я на свой диванчик в кают-компании. Завтра утром должны быть в точке встречи с «Месяцевым». Сегодня он сообщил по радио, что уже ожидает нас, маневрируя в районе намеченной встречи. Его гидроакустические приборы рыбу пока не обнаружили, рыболовный флот из-за шторма ловить не может, и где сейчас рыба, никто из капитанов-рыбаков сообщить не в состоянии. Долго ли продлится непогода? Если рыбу не обнаруживают суда сельдяной флотилии, а их сотни, то наши шансы, по-видимому, вообще сведены к нулю! Что же нам предстоит – проболтаться в бушующем океане три недели и безрезультатно вернуться? Или ждать, пока «Месяцев», собрав сведения рыбаков, укажет нам, куда нырять? Если экспедиция окончится неудачно, то сама идея использования подводной лодки как нового наблюдательного средства может быть скомпрометирована на долгие времена. Этого допустить нельзя.
Уснуть мне не удается. Сорвавшийся со своих креплений стол стал бить под бок. Обуздать его у меня не хватило сил и средств, и я ушел в первый отсек, но там сегодня что-то слишком холодно. Все спят, или надев весь свой гардероб, или навалив его на себя сверху. Отсек наполнен густым тяжелым запахом лежалой картошки. Забираюсь на койку вахтенного по отсеку Славы Шидерского. Слава сидит в носовой части на электрогрелке у переговорной трубы и внешне явно спит. Но это только кажется. С подсознательной астрономической точностью через каждые полчаса он выпрямляется, озирается вокруг и неожиданно скороговоркой гаркает в переговорную трубку. Для непривычного уха слышится:
«Альный! Р-р-р отр-р-р чанийне!»
Но в центральном хорошо понимают, что это должно означать: «Центральный! В первом осмотрено, замечаний нет!»
В шесть утра меня будит второй штурман Максимов. «Северянка» подходит к месту встречи. Верхний вахтенный передал с мостика, что из-за волн и водяной пыли дальше ста метров ничего не разглядеть. По радио просим «Месяцева» указать свои координаты. Капитан Козлов сообщает: он где-то рядом с нами, но подходить друг к другу вплотную в этакую погоду чистое безумие, и мы сбавляем ход до малого. Козлов по радио докладывает, что, судя по данным эхолотов, рыбы здесь никакой нет и он ждет наших указаний.
Собрались на небольшое совещание командир лодки и члены экспедиции. Первым пунктом плана намечались наблюдения за попаданием сельди в дрифтерные сети, которые должен был выставить НИС (так сокращенно называют научно-исследовательское судно). При такой погоде эту задачу выполнять невозможно. Второй пункт – наблюдения за скоплениями зимующей сельди – тоже невыполним, так как сельдь здесь не обнаружена.
Приказ имели мы: идти
На вест, отсчитывая мили.
Стемнело небо, снасти взвыли,
Нас шторм поймал на полпути.
Ударил дождь – сплошная мгла,
Порою только – молний жала.
Предчувствуя беду, дрожала
Подлодка – тонкая игла.
Пошла болтанка, жуткий крен,
Держись, братва, и даже очень!
И так три дня, и так три ночи
Сражаемся, попавши в плен.
Взлетаем вверх, а после – вниз,
Вперед на вест, форштевнем к цели,
А в ночь летел русалок визг,
Которым мы в глаза смотрели.
Вдруг как-то сразу ветер сдал
И небо сбоку просветлело,
Но все еще упрямый вал
Хотел сломать стальное тело.
И, щурясь после долгой тьмы,
Вдохнуть дымок от папиросы
На мостик вылезали мы,
Прошедшие сквозь шторм матросы.
Решили идти на юг, где сейчас сосредоточен наш промысловый флот и еще недавно наши рыбаки брали большие уловы. Там попытаться обнаружить сельдь или самостоятельно, или с помощью сельдяной флотилии и начать работу.
