— Слушай, вот лежим мы в траве, никого не видим, — начала рассуждать она, — и мы вне времени. Сейчас может быть десятый век или двадцатый. Трава совсем не изменилась.
— Это ты к чему? — подозрительно спросил Мишка.
— А к тому, что дома мы никогда не обращали внимания, как хорошо, когда вот так лежишь, почти чистый, и тебя никто не пытается спьяну мечом зарубить.
— Ну, дома мы и штанам редко радовались. Я уж молчу про носки. И зубные щетки.
— Ладно, пойдем, — вздохнула Маша.
Она с трудом заплела косу и спрятала ее под платок.
— Выгляжу, как чучело, — констатировала она, глядя в воду, — а все вокруг говорят, что красавица. В принципе, и в этом времени можно найти что-то хорошее.
Мишка только глаза закатил.
— Мясо у них вкусное, — причмокнул он. — Пойдем. Кстати, тебе не кажется, что дымом пахнет?
Чем ближе ребята подходили к городу, тем сильнее становился запах. Нехороший он был, тревожный. И непрерывное карканье воронья, раздающееся с неба, не добавляло оптимизма.
Миша с Машей, не сговариваясь, свернули с протоптанной дороги в лес, чтобы подойти к городским воротам под прикрытием деревьев. Но это прикрытие ничуть не смягчило удара от увиденного. Выжженное пепелище. Огрызки домов, торчавшие кривыми зубьями дымящиеся остатки городской стены.
— Хорошо князья погуляли, — пробормотал Мишка.
— Наверное, это все-таки не князья, — неуверенно сказала Маша. — Смотри, город стал гораздо больше. Вот того куска стены вообще не было.
— Его и сейчас нет, — мрачно заметил Мишка. — И как мы узнаем, где мы? Спросить, похоже, не у кого.
— Помнишь, Фекла говорила, что ее избушка будет ждать нас. Пойдем туда, — предложила Маша и с облегчением отвернулась от жуткой картины уничтоженного города.
По дороге к Фекле ребята подавленно молчали.
— Знаешь, что самое страшное, — сказала Маша. — Москву сожгли. Вряд ли она быстро возродится после такого. А значит — ход истории нарушился.
— Если б он нарушился, сюда бы уже примчался Городовой и все исправил бы.
— А вдруг он про нас забыл? — в ужасе спросила Маша. — А вдруг он нас потерял? А вдруг с ним что-то случилось?
— Не ной, а? — рявкнул Миша. — Без тебя тошно!
Избушка Прасковьи стояла на том же месте. Только еще сильнее вросла в землю. Осторожно пробравшись к ней, ребята заглянули внутрь. В нос ударил резкий запах трав.
— Фекла! — позвала Маша.
— Ну я Фекла, чего надо? — раздался суровый голос у них за спиной.
— Нет, вы не Фекла, — испугалась Маша.
На них смотрела не старуха, а довольно крепкая женщина с суровым, как будто высеченным из камня лицом.
— Или не та Фекла, — добавила Маша испуганно.
— Откуда пришли? — спросила женщина.
— Издалека, — уклончиво ответила Маша. — Мы не знали, мы не думали, что тут все так…
— Двоих я спасла, — сказала Фекла. — Девочку себе возьму, выучу ее, а что делать с отроком, не знаю.
— Двоих, — дрожащим голосом спросила Маша. — А где…
— Всех вырезали. Всех! Ироды поганые, и младенцев не пожалели. Все церкви, все монастыри пожгли, кого не сожгли, того порезали. И я знаю, кто вы, — без перехода сменила тему женщина. — Прабабка моя, тоже Фекла, сказала, что придут ко мне отрок и отроковица, — красивые, но сильно глупые.
— Чего это мы глупые?! — немедленно взвился Мишка.
Фекла, даже не посмотрев на Мишку, зашла в дом.
— Тоже мне, умная нашлась, — пробурчал Мишка. — Живут тут по уши в грязи, туалет изобрести мозгов не хватает.
— Тихо, — шикнула Маша и пошла вслед на Феклой-внучкой. — А что еще вам про нас сказала та Фекла?
— Невелики вы птицы, чтоб про вас долго разговаривать. Хотите, ночуйте. Не хотите — идите свой дорогой.
— Помочь вам чем-нибудь? — робко предложила Маша.
— Нет, — отрезала женщина, — Много знаете, ничего не умеете.
— Но город выживет? — тихо спросила Маша.
— Город? — удивилась Фекла и внимательно посмотрела на Машу.
И опять у девочки возникло устойчивое ощущение, что ее мозг сканируют.
Фекла быстро отвернулась, но Маше показалось, что она увидела на ее лице подобие улыбки.
— Красиво, — задумчиво сказала Фекла. — Жаль не доживу.
— Что красиво? — спросил Мишка, который со скучающим лицом появился у порога.
— Город выживет, — сказала Маша. — Значит, с историей все нормально, Городовой не придет. Нужно выбираться самим.
Маша и Миша сидели на траве и пытались думать.
— И как мы узнаем, какой это век, если от города ничего не осталось? — размышляла вслух Маша. — С другой стороны, если эта Фекла — правнучка той Феклы, то прошло лет 90 или 100. А перенеслись мы из 1147 года. То есть сейчас около 1240 года.
Мишка зажмурился, ожидая перемещения, но ничего не произошло.
— Ладно, — продолжила Маша, — наверное, этого мало, нужно понять, что случилось.
— Ироды поганые, Фекла сказала, — сообщил, зевая, Мишка, — пришли, и все выжгли.
Участвовать в мозговом штурме ему было лень.
— Ироды, ироды, — забубнила Маша. — Что за ироды?
И тут ее осенило.
— Монголо-татары! Ой, уродо-татары! Ой, эти уроды татаро-монголы! Ну ни фига себе иго! Сволочи! Я это как-то по другому себе представляла!
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Похоже, наших героев перекинуло действительно примерно в 1240 год — точнее, в 1237-й, год нашествия Батыя на СевероВосточную Русь, когда монголы сожгли много городов, включая и Москву. Кстати, Маша ошибается, называя «иродов» «татаро-монголами». Такого народа никогда не существовало. Были монголы, именно они на несколько веков подчинили себе Русскую землю.
Реальность дернулась — и рывком стала другой.
* * *
Первое, что бросилось в глаза — тропинка к городу. Если раньше это была небольшая колея, частично заросшая травою, то сейчас она превратилась в широкую наезженную дорогу.
— Хороший признак, — обрадовалась Маша.
— Я б рано не радовался, — скривился Миша. — Еще неизвестно, кто тут ездит.
В ответ на его слова из-за поворота показалась большая подвода с бревнами, которая медленно протащилась мимо. Управлял ей дремлющий мальчишка лет восьми.
Миша и Маша не успели вылезти обратно на дорогу (на всякий случай при звуках приближающегося транспорта они спрятались), как показалась волокуша, груженая корзинами. А потом еще одна, заваленная мешками и тюками.
