— Видели капитана? Где он?
Никто не мог ответить, и Том начал тревожиться. Потом он увидел у разрушенных ворот капитана Андерсона. Лицо у Андерсона было багровое, и он ревел, как раненый буйвол, стараясь навести порядок.
Часть моряков уже шли из крепости, сгибаясь под тяжестью тюков и бочонков. Добычу складывали у ворот, чтобы отнести на берег и перевезти на ждущие корабли.
Том протолкался к Андерсону. Тот увидел юношу, и его лицо смягчилось.
— Я убил аль-Ауфа. — Тому пришлось кричать, чтобы Андерсон услышал его в общем шуме. — У Аболи его голова.
Том показал на высокого чернокожего, который нес на плече окровавленный сверток.
— Святая Мария! — На Андерсона это произвело впечатление. — Отличная новость. А я гадал, куда подевался этот негодяй. В Лондоне его голова будет стоить не меньше лакха рупий.
— Там, на верху лестницы, за укреплениями, комната, полная мешочков с монетами. Один Господь знает, сколько золота собрал аль-Ауф. Капитан Андерсон, думаю, вам стоит послать надежного офицера охранять золото, пока наши парни до него не добрались.
Андерсон подозвал боцмана и отдал ему приказ. Офицер торопливо отобрал людей и увел, и Том получил возможность задать вопрос, который все время вертелся у него на языке.
— Вы видели моего отца, капитан? Я его ищу. Он должен был тут помогать вам распоряжаться.
Андерсон посмотрел на него, и радость на его лице сменилась жалостью.
— Ему досталось, парень. Я видел, как его зацепило при взрыве ворот.
Предчувствие катастрофы охватило Тома. Сердце сжала холодная рука ужаса.
— Где он, сэр?
— Когда я видел его в последний раз, он был у ворот. — В грубоватом голосе Андерсона звучало сочувствие. — Мне жаль, парень, но, судя по тому, что я видел, он почти наверняка погиб.
Том ушел от него, на мгновение забыв даже о Дориане. Он перебрался через груду обломков, перегораживавшую ворота, и увидел за нею истерзанное тело. Подбежав, он опустился возле него на колени. Тело было страшно изуродовано, одежда с него сорвана, кожа тоже, осталась только кровоточащая плоть, и Том не мог точно сказать, кто это. Он осторожно повернул разбитую голову.
— Дэнни, — тихо сказал он и почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он и не сознавал, как сильно любил этого человека. Мигая, Том прогонял слезы.
Вблизи смерть страшнее худших кошмаров. Глаза Большого Дэниела были открыты, они смотрели, ничего не видя, и на них сидели синие мухи. Том прогнал мух и ладонью закрыл глаза. Потом неуверенно встал и обнаружил рядом с собой Аболи.
— Где отец? Капитан Андерсон сказал, он был здесь.
Том не видел другого тела, которое могло бы принадлежать его отцу. Вдоль края леса лежало тридцать-сорок мертвых арабов, убитых во время бегства.
Несколько моряков тыкали саблями в трупы, желая убедиться, что арабы не притворяются мертвыми — их любимая уловка, — и в поисках чего-нибудь ценного.
— Твоего отца здесь нет, — сказал Аболи. — Должно быть, его унесли.
Том подбежал к моряку, присевшему поблизости. Должно быть, он был с «Йомена», потому что Том его не узнал.
— Не видел сэра Генри, капитана «Серафима»?
Матрос посмотрел на него.
— Видел, парень. Старик тяжело ранен. Я видел, как лекари унесли его к заливу.
И он махнул в ту сторону руками, полными золотых украшений.
Над вершинами деревьев показались мачты эскадры. Едва на укреплениях подняли флаг, сигнализируя о взятии крепости, три корабля вошли в залив. Том ринулся по дороге между деревьями, потом по мягкому коралловому песку, добежал до берега, опередив Аболи только на шаг, и посмотрел на большие корабли, стоящие на якоре в чистой спокойной воде лагуны.
От кораблей к берегу шли несколько шлюпок, перевозя свободных от вахты моряков. Том видел шлюпку, идущую от «Серафима», и, как только лодка коснулась килем дна, окликнул:
— Где капитан?
— Уже на борту, мастер Том, — крикнул в ответ боцман.
— Мне надо к нему. Отвезите меня на корабль.
— Конечно, мастер Том, садитесь.
Когда шлюпка ударилась о борт «Серафима», Том первый поднялся по лестнице, сразу за ним — Аболи. На корабле оставались лишь немногие матросы; они выстроились вдоль борта, с завистью глядя на оживление на берегу. Им не терпелось присоединиться к бою и грабежу.
— Где капитан? — спросил Том.
— Отнесли в каюту.
Том бегом спустился с палубы и у дверей каюты услышал страшный стон, разнесшийся по всей тихой палубе. Он остановился с поднятой правой рукой, не в силах набраться мужества, открыть дверь и выяснить, какие ужасы ждут его там. Аболи прошел мимо него и неслышно раскрыл дверь.
Том смотрел в каюту отца.
Деревянную решетку под кормовым окном убрали, чтобы было светлее. Спиной на этой решетке лежал отец.
Над ним склонился доктор Рейнольдс.
На нем был черный халат, в котором он проводил хирургические операции. Саржа халата позеленела от старости и стала жесткой от высохшей крови. В жаркой тесной каюте Рейнольдс обливался потом. Он посмотрел на Тома и кивнул.
— Хорошо! Заходи, парень. Не стой, разинув рот. Мне нужна еще одна пара сильных рук, — мрачно сказал он и начал закатывать рукава по локоть.
Ноги Тома налились свинцом. Он подошел к решетке и посмотрел на изуродованное тело отца. Жаркую каюту наполнял сильный запах спиртного. Один из помощников лекаря насильно влил в рот Хэла Кортни три четверти бутылки.
Спиртное стекало по лицу и бороде Хэла.
Хэл подавился и даже почти бесчувственный попытался отвернуть голову.
Том выхватил бутылку из рук лекарского помощника.
— Помедленней, неуклюжий осел! Ты его утопишь.
— Ему нужен ром, чтобы заглушить боль, — возразил лекарский помощник.
Том, не обращая на него внимания, поднял голову отца — бережно, словно тот был младенцем. Он поил его осторожно, по глотку за раз и ждал, пока тот проглотит.
Он посмотрел на раненые ноги. Одну Рейнольдс перевязал на полпути к бедру кожаной полоской и туго закрутил этот жгут, чтобы остановить кровотечение, но рана продолжала кровоточить.
Под решеткой поставили ведро для стока крови, и постоянный звон падающих капель казался Тому ходом водяных часов, отсчитывающих минуты жизни отца.
Рейнольдс закончил приготовления и взял из парусиновой врачебной сумки, стоявшей возле искалеченной ноги, скальпель с рукоятью из слоновой кости. Он начал срезать ткань пропитанных кровью штанов Хэла. Том побледнел и почувствовал, что вот-вот лишится чувств: такое месиво открылось под тканью.
