И он двинулся дальше, продолжая вслух считать шаги.
— Триста двадцать два, — сказал он и почти сразу воскликнул: — Смотри, ступеньки ведут наверх!
Они начали медленно подниматься. На каждом пролете Дориан останавливался и с помощью лампы пытался рассмотреть, что впереди.
Неожиданно он снова остановился.
— Путь перегорожен, — разочарованно сказал он.
В свете лампы они увидели, что впереди обвалились крыша и боковая стена. Они неуверенно стояли, глядя на завал.
Неожиданно Шайтанка спрыгнула с бедра Ясмини и бросилась вперед.
Прежде чем Дориан успел схватить ее за хвост, она исчезла в небольшом отверстии между невредимой частью крыши и грудой обломков.
— Шайтанка!
Ясмини протиснулась мимо Дориана и запустила руку в отверстие.
— Она снова застрянет. Спаси ее, Доули!
— Глупая обезьяна!
Дориан принялся разбирать завал, стараясь пробиться на другую сторону.
Каждые несколько минут они слышали Шайтанку, но, как ни звала ее Ясмини, обезьянка не возвращалась. Дориан упорно работал, расчищая проход. Потом остановился и забрался на груду обломков.
— Я вижу впереди свет, — ликующе сказал он. Спрыгнул и с удвоенной энергией взялся за расчистку туннеля.
Час спустя он вытер краем канзу лицо, где пот смешался с пылью, превратившись в грязную пасту.
— Думаю, теперь я пролезу.
Он на животе прополз в образовавшееся отверстие. Ясмини со страхом смотрела, как его тело, потом ноги и наконец ступни исчезают из виду. Немного погодя он позвал:
— Ясси! Все в порядке! Давай.
Она была настолько меньше его, что смогла ползти на четвереньках. Очень скоро свет усилился, и она увидела Дориана, сидящего у выхода из туннеля. Перед ними был плотный покров растительности, но за ним светило солнце.
— Где мы? — спросила Ясмини, садясь рядом с Дорианом.
— Не знаю.
Он очень осторожно развел стебли.
Они находились в углублении, окруженном рухнувшими стенами из коралловых глыб, распавшихся от времени и непогоды. Вся местность густо заросла зеленью.
— Оставайся здесь! — сказал Дориан и выбрался на солнечный свет. Осторожно поднялся на развалины и осмотрелся.
Он увидел пальмы и зеленый мангровый лес, а за ним белый песок и ярко-синий океан. Дориан узнал это место: он бывал здесь, когда выходил из зенана.
— Мы за пределами зенана, — удивленно сказал он. — Туннель проходит под стеной.
— Я за всю жизнь ни разу не выходила.
Ясмини поднялась за ним.
— Слушай, это пляж? А нельзя нам туда пойти, Доули?
Они услышали голоса и быстро спустились в углубление. Ниже их убежища, не поднимая голов, прошла группа женщин. Это были рабыни-суахили, черные девушки с открытыми лицами и большими вязанками хвороста на головах. Они удалились, и их голоса стихли.
— Мы можем пойти на берег? — взмолилась Ясмини. — Ненадолго и всего один раз.
— Нет, глупая девчонка! — строго ответил Дориан. — Рыбаки увидят нас и расскажут Кушу. И на кладбище появится еще одна могила. Ты знаешь, что бывает с девушками, которые его не слушаются.
Он снова спустился к входу в туннель.
— Пойдем.
— Может, Всевышнему угодно, чтобы я никогда не поплавала с тобой в океане, — печально сказала она, по-прежнему глядя за деревья.
— Спускайся, Ясси. Нам пора.
Слова Ясмини встревожили Дориана.
Всякий раз как он уходил и в одиночестве плавал в океане, он чувствовал себя виноватым, и, хотя девочка больше не упоминала об этом, ее просьба постоянно звучала в его памяти.
В последующие недели он незаметно разведал местность за восточной стеной зенана и обнаружил между деревьями множество заросших развалин. Они почти целиком были покрыты растительностью, а у их подножия муссон намел холмы песка. Дориану потребовалось несколько дней, чтобы отыскать кусты и коралловые глыбы у входа в туннель. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он перебрался через развалины и оказался в углублении со входом в туннель.
Несколько часов он расчищал вход, чтобы сделать доступ к нему проще и безопаснее, потом снова закрыл его опавшими пальмовыми листьями и сухими ветками, чтобы суахили, собирающие дрова, его случайно не заметили.
У своего друга Мустафы, конюха принца, Дориан выпросил грязную потрепанную канзу, на которой заплат было больше, чем исходного материала, и такую же грязную кеффию, которую больше не носили даже конюхи. Все это он скатал и спрятал у выхода из туннеля. Подождал полнолуния и, когда все было готово, спросил Ясмини:
— Хочешь поплавать в океане?
Она удивленно посмотрела на него, и ее личико сморщилось.
— Не смейся надо мной, Доули, — попросила она.
— Сегодня вечером приходи ужинать со мной и Тахи. После молитвы Магриба поблагодари Тахи и скажи, что тебе нужно вернуться к матери. Но вместо этого приходи сюда и спрячься под цистерной.
Лицо девочки медленно просияло, глаза заблестели.
— Твоя мать будет думать, что ты с Тахи, а Тахи — что ты с матерью. Я вскоре приду сюда за тобой.
— Да, Доули.
Она энергично кивнула.
— Ты ведь не побоишься прийти сюда в темноте?
— Нет, Доули!
Она так отчаянно замотала головой, что та грозила сорваться с плеч.
— Шайтанку с собой не бери. Оставь ее в клетке. Обещаешь?
— Обещаю от всего сердца, Доули.
Весь вечер Ясмини была так беспокойна и разговорчива, что Тахи проницательно взглянула на нее.
— Что тебя тревожит, дитя? Ты болтаешь, как стая попугаев, и ерзаешь, будто у тебя в штанах горячий уголь. Ты снова ходила по солнцу с непокрытой головой?
Ясмини проглотила последний кусок и вытерла чашку пальцами правой руки. Потом встала.
— Мне пора, Тахи. Мама велела мне вернуться пораньше…
— Но ты еще не поела! У меня приготовлены твои любимые лепешки из кокоса с шафраном.
— Я не хочу есть. Мне пора. Я приду завтра.
— Сначала помолись, — остановила ее Тахи.
— Хвала и благодарность всемогущему Аллаху за то, что дал нам еду и питье и сделал нас мусульманами, — выпалила Ясмини и снова вскочила. И исчезла раньше, чем Тахи смогла ее остановить.
Дориан немного подождал, потом встал и небрежно потянулся.
— Погуляю по саду.
Тахи сразу начала заботливо поучать его:
— Будь очень осторожен, аль-Амхара. Не думай, что Куш простил тебя.
